Красиво жить не запретишь
Шрифт:
Я хотела подняться, но сил не было. Омоновец, взяв меня за шиворот своей железной ручищей, поставил на ноги. Я открыла глаза. К нам подходили еще двое в штатском.
Я повела головой, осматриваясь: да, недалеко мы уехали, только на метр за двор — до первого столба. У подъезда стояли три ментовских «козла». И ни одного из бритоголовых бандитов! Здорово. А может, их уже в машины погрузили?
Омоновец все еще удерживал меня за шкирку в вертикальном положении.
— Давай, второго вытаскивай! — приказал один из ментов в штатском.
Меня
Накатывала тошнота, и я закрыла глаза. Все равно мордой в капот много не увидишь. Ненавижу ментов. По-моему, последнюю фразу я сказала вслух, потому что получила болезненный тычок в поясницу.
Вытащили Диму. Он пришел в чувство, судя по крикам; Дима громко и страшно матерился, временами мне даже казалось, что на украинском языке.
— У него же, бля, нож в кармане! — радостный ментовский голос.
Потом я слышала звуки ударов, несколько раз дрогнула машина. Димина матерщина стала громче и вдруг пропала. Лязг наручников.
— Твари! — откуда-то снизу донесся глухой Димин голос. Сразу — звук удара. Видимо, Диму уложили на землю.
Послышались какие-то новые голоса, мужской и женский.
— Это они, они, точно! — мужской.
— У лохматого ножик был! — женский.
А, это же мои соседи! Душевные, как выясняется, люди.
— Через балкон к нам влезли! В подъезде стреляли! Из квартиры нас выгнали! — наперебой орали они.
Я открыла глаза: на земле рядом с машиной лежал Дима с разбитым в кровь лицом. Тот самый толстый дядька, успевший уже прикрыть свое пузо свитером, вдруг вырвался из объятий своей супруги, подбежал к Диме и, пока менты не успели среагировать, несколько раз сильно пнул его ногой.
— Сука. Я же, сука ты грязная, доберусь до тебя.
Я дернулась, рука державшего меня съехала с шеи к моему лицу. Изо всех сил я схватила зубами толстые, пахнущие табаком пальцы, одновременно помогая себе подняться здоровой рукой. Разжала зубы и выпрямилась. Прямо передо мной, схватившись за укушенную мной руку, орал мент в штатском. Человек пять омоновцев стояли, оторопев, вокруг. Мои дорогие и уважаемые соседи прижались друг к другу.
Стараясь устоять на ногах, я лягнула ближайшего ко мне мента в мошонку и, когда он согнулся пополам, еще раз носком туфли в лицо.
Ко мне со всех сторон кинулись пришедшие в себя омоновцы, я, сумасшедшая от дикой злобы, орала им что-то, пока в общей свалке кто-то не ударил меня в раненую ключицу.
От страшной боли я наконец потеряла сознание.
Сначала перед глазами плавали черные круги, затем серые. Потом они посветлели, растворились, и я увидела потолок. Белый.
Я подняла голову и посмотрела вокруг — странно:
Левое плечо, ключица и часть шеи у меня были туго забинтованы. Пошевелив пальцами левой руки, плечами и головой, я подумала, что ничего серьезного в моей ране нет — по крайней мере, все функционирует.
Ну и слава богу. Все хорошо, что хорошо кончается, как люди говорят.
На тумбочке у постели стояла ваза с фруктами и бутылка красного вина. Я почувствовала, что очень проголодалась. Присев на край кровати, я съела все фрукты, их было не так уж и много. Потом взяла в руки бутылку. Она была закрыта, ни штопора, ни стакана не было. Специально, что ли?
Очень хотелось пить. Я зубами отгрызла целлофановую обмотку и продавила пробку пальцем.
Из горлышка я выпила полбутылки. Хватит пока. И так голова кружится.
Я еще раз осмотрела комнату: в углу стоял небольшой столик. Я подошла к нему и обомлела — на нем лежал мешочек с моими гадальными костями. Вот здорово! Это кто же догадался принести? Неважно, впрочем.
Я кинула кости. Что меня ждет, допустим, сегодня?
2+20+25
Вот уж в точку так в точку. Я рассмеялась.
«Веселые развлечения вскружат вам голову».
Веселых развлечений в последнее время у меня навалом. Хотелось бы даже поменьше. И что голова кружится, тоже верно. Кружится. От потери крови, надо думать. Или еще от чего-нибудь в этом роде, я в медицине мало понимаю.
Я собрала кости и положила их обратно в мешочек. Хотела сунуть его в карман, но карманов у меня не оказалось. Ой, я ведь только сейчас заметила, что на мне не моя одежда, а какая-то ночная рубашка. И белья под ней нет. Интересно. Если это не больница, то кто же меня переодевал?
Впрочем, кто мой благородный покровитель, я догадывалась — наверняка Благушин. Только вот где я? Уж благушинскую-то спальню я запомнила.
Я направилась к двери, открыла ее. Незаперта — это хороший знак — я не в заточении. Это я подумала на тот случай, если меня не Благушин сюда привез.
Прошла через комнату и остановилась перед большой дубовой дверью. Не буду стучаться. Так и сделала — открыла и вошла.
Ба! Какой я увидела кабинет! Такой, в каких я еще не бывала. За столом, спиной ко мне, сидел Благушин собственной персоной.
«Увлекся, наверное, своими делами, — подумала я, — если не слышал, как я дверь открыла…»
Я подошла к нему и встала у него за спиной.
— Здравствуйте, Вадим Павлович.
Он обернулся:
— Здравствуй, Таня. Как ты?
— Да ничего, — ответила я. Я в самом деле неплохо себя чувствовала. Ключица не болела, просто немного ныла. И голова уже перестала кружиться.