Красная Борода
Шрифт:
— Я сказал этому Мацудзо, что отец О-Куни сейчас в больнице. Он оставил детей у меня и ушел. Жена, конечно, ворчала, но я не мог выкинуть этих малюток на улицу. Я уложил их в комнате Рокусукэ, а сам помчался к господину Ниидэ, чтобы он осмотрел больную девочку и научил, как мне действовать дальше. И все это валится на мою бедную голову. Однажды у нас останавливался предсказатель. Он говорил, будто в нашем доме все гвозди вбиты наоборот и это сулит нам всяческие несчастья. Я спросил
Спустя полчаса пришел Ниидэ.
Пока он осматривал больную девочку, Нобору сообщил ему то, что услышал от Кимбэя. Не произнеся ни слова, Ниидэ закончил осмотр, придвинул к себе корзинку с лекарствами и, прихлебывая чай, который принес ему хозяин, отсчитал десять порошков и объяснил, сколько раз в день давать их больной.
— Ну а как же насчет детей? — нерешительно спросил Кимбэй.
— Пока не знаю, — ответил Ниидэ. — Схожу, поговорю, может быть, удастся куда-нибудь пристроить, а пока позаботься о них ты. Или не согласен?
— Видите ли, господин Ниидэ, — Кимбэй судорожно сглотнул слюну. — Я как раз перед вашим приходом говорил господину доктору, что дела у нас идут из рук вон плохо, едва сводим концы с концами, а ведь этих детишек кормить надо...
— Рокусукэ передал мне деньги — пять рё два бу [11] . Сказал, что на похороны. Кроме того, насколько я знаю, он заплатил за комнату вперед. Разве не так?
— Вы изволили сказать, что Рокусукэ оставил деньги? — Кимбэй пристально поглядел на Ниидэ.
11
Рё — старинные японские монеты (золотая или серебряная); бу — монета достоинством в четверть рё.
— В любом случае ты не останешься внакладе. Но если ты не согласен, мы пристроим детей в другое место.
— Что вы! Я буду за ними присматривать, как за родными.
— Ну а мужа О-Куни, как его... Тосабуро, что ли? Еще не поймали?
— Одни говорят — арестован, другие — вроде бы еще на воле. В точности не знаю, не до того мне было.
Ниидэ строго поглядел на детей, спросил у каждого имя и возраст. Детишки со страхом смотрели на обросшего бородой Ниидэ и что-то невнятно лепетали в ответ.
— Не беспокойтесь, все будет в порядке, — сказал им Ниидэ — Ваша мать скоро вернется, и сестренка поправится ..А скажите, кем вы хотите стать, когда вырастете большими?
Ниидэ, по-видимому, хотел разрядить атмосферу, но в этой обстановке вопрос прозвучал по меньшей мере неуместно. Он и сам это почувствовал, разозлился на себя и покраснел. Еще раз повторив детям, что мать скоро вернется, он поспешил покинуть ночлежку.
Выйдя на улицу, Ниидэ велел Такэдзо отнести корзину с лекарствами в больницу, а сам нанял паланкин и вместе с Нобору отправился к тюрьме.
— У вас находится под арестом некая О-Куни. Это моя пациентка, она тяжело больна, и мне нужно ее осмотреть, — сказал он вежливо поклонившемуся чиновнику. По-видимому, Ниидэ здесь знали, чиновник проводил его и Нобору в лазарет, куда вскоре привели и О-Куни.
— Я вас оставлю. Когда закончите осмотр, позовите, — сказал чиновник.
— Подойди сюда, О-Куни. Я доктор Ниидэ, лечил твоего отца. Я попытаюсь вызволить тебя из тюрьмы. Подойди, не бойся и расскажи, как все случилось. — Голос Ниидэ звучал мягко, но настойчиво.
О-Куни было тридцать два года, но выглядела она на все сорок. Собранные в пучок волосы казались серыми, неживыми, изможденное лицо с выступающими скулами было изборождено морщинами. Сшитое из старых лоскутьев кимоно выглядело настолько поношенным, что им побрезговал бы нищий.
Ниидэ всячески пытался разговорить О-Куни, но она молчала, тупо глядя перед собой. Она похожа на бутылочку из-под сакэ с вышибленным дном, подумал Нобору.
По-видимому, у Ниидэ лопнуло терпение.
— Поговори-ка с ней ты, — обратился он к Нобору, — а я схожу пока к местному начальству.
Нобору подумал об умершем в больнице Рокусукэ, о детях О-Куни, дрожащих от страха в незнакомой ночлежке, и решил начать разговор с детей.
О-Куни вздрогнула, глаза ее раскрылись.
— Как там мои малютки? — спросила она. — Позабо- тился ли о них старик?
Нобору рассказал о детях, о кончине ее отца, о том, что Рокосукэ оставил деньги. Он добавил, что доктор Ниидэ обязательно ей поможет, если она поведает о себе все, без утайки.
— Значит, отец умер? — рассеянно пробормотала она и надолго умолкла, уставившись в пространство ничего не видящим взглядом. Потом тихо спросила: — Он очень мучился?
— Нет, отошел без страданий.
О-Куни нерешительно поглядела на Нобору и, словно силясь что-то припомнить, медленно начала рассказывать.
Она не столько обращалась к Нобору, сколько разговаривала сама с собой — похоже, забыла о его присутствии. Как раз в этот момент вернулся Ниидэ. Нобору сделал ему знак, и тот молча сел. По-видимому, она даже не заметила вошедшего.
...О-Куни была единственной дочерью Рокусукэ. С трех лет она воспитывалась в деревне, куда ее отправил отец, потом он взял ее к себе, и два года они прожили вместе. Однажды в отсутствие Рокусукэ пришла мать О-Куни и забрала девочку. Уже потом O-Kyни узнала, что мать вступила в связь с юным учеником Рокусукэ (это и был Тосабуро) и бежала с ним из дома. Поэтому отец отправил девочку в деревню.
— Детство я провела без матери и очень страдала от этого, — продолжала О-Куни, — и вот она появилась у нас в доме и сказала: я твоя родная мать — хочешь жить со мною вместе? Я так обрадовалась. Мне казалось, будто все это происходит во сне. И, конечно, согласилась. Когда мы пришли домой, она представила Тосабуро как нашего родственника.