Красная Борода

Ямамото Сюгоро

Нобору молчал.

— Я говорю правду. — Глаза Ино увлажнились. — С тех пор как я увидал О-Суги, во мне будто проснулась уверен­ность. Впервые в жизни я подумал: вместе с ней мне ничего не страшно, со мной она будет счастлива, ради этого я сде­лаю все, что в моих силах.

— Ты и правда в этом уверен?

— Спросите у Токити. Он подтвердит, что такого я еще никогда и никому не говорил. Если О-Суги будет рядом, ни­что не заставит меня от нее отступиться.

Наверно, так оно и есть, подумал Нобору, кажется, Ино и в самом деле полюбил впервые в жизни. До сих пор он был пассивной стороной — Токити о нем заботился, жен­щины завлекали. Теперь же он сам сочувствует положе­нию, в каком оказалась О-Суги, хочет сделать

ее счастли­вой — лучшее доказательство того, что он, как мужчина, почувствовал себя сильным и самостоятельным. Размыш­ляя так, Нобору решил для проверки съехидничать.

— А как насчет «трех раз»? — спросил он.

— Каких еще «трех раз»? — удивился Ино, подозри­тельно глядя на Нобору.

— Это я просто так, пошутил. Не обращай внимания. А о твоей просьбе я поговорю с доктором Ниидэ. — Нобору засмеялся и пошел к двери.

— Прошу вас. — Ино склонил голову, потом, глядя Но­бору прямо в глаза, решительно произнес: — Предупре­ждаю, если не согласитесь оставить меня здесь, я убегу, и не один — возьму с собой О-Суги. Так и передайте доктору Ни­идэ.

Нобору кивнул и вышел в коридор.

Напрасный труд

1

— Я знаю, больные недовольны тем, что в больничных палатах постель приходится рассти­лать на полу, — говорил Ниидэ во время обхода. — Им не нравятся одинаковые больничные халаты на завязках. Им кажется, будто их поместили не в больницу, а в тюрьму. Кстати, так думают не только больные, но и врачи. Ну, а каково твое мнение, Нобору?

— На этот счет у меня нет никакого мнения, — пробор­мотал Нобору и поспешно добавил: — Пожалуй, это не­плохо — с чисто гигиенической точки зрения.

— Не льсти! Больше всего не терплю угодничества. Нобору промолчал.

— Самое вредное в наших домах — циновки, — продол­жал свои рассуждения Ниидэ. — В прежние времена ими не пользовались. Говорят, Мицукуни [19] из Мито запретил сте­лить в замке на пол циновки. Считается, будто тем самым он хотел поддержать присущий старому самурайству дух здоровой простоты. Может, и так, но мне думается, при­чина в другом — в рациональном характере старинных японских жилищ. Недаром на протяжении более двух тысяч лет в японских домах были исключительно дощатые полы, на них ничего не стелили, и лишь с годов Гэнроку [20] вошли в обиход циновки.

19

Токугава Мицукуни (1628—1700) — правитель феодального клана Токугава в провинции Мито. 

20

 Период с 1688 по 1704 г. 

— Но ведь были же циновки для сидения?

— Да, но они были в ходу лишь в аристократических домах и использовались только во время церемоний. Обыч­но же на пол циновки не стлали, предпочитая голые доски.

Дорога пошла в гору. В этот послеполуденный час солнце палило нещадно, хотя по календарю уже приближа­лась осень. Стояла тишина, ни малейшего дуновения ветер­ка. И, как назло, на небе ни облачка. Солнце жгло спину, казалось, лучи его стали физически ощутимы и их можно было потрогать руками. Нобору обливался потом, а Такэдзо, тащивший на спине корзину с лекарствами, буквально изнемогал. Пот стекал по лицу, попадал за воротник, и Но­бору едва успевал утираться. Лишь Ниидэ шествовал как ни в чем не бывало, и даже испарины не выступало у него на лице. Нобору уж давно обратил на это внимание. Ниидэ был человеком плотного телосложения, плечи бугрились мышцами, руки большие, с толстыми,

как у крестьянина, пальцами, лишь бедра были узкие, как у юноши. Чем-то он напоминал грозного, матерого быка. Казалось, по своей комплекции он должен был потеть вдвое сильней, чем обычный человек, однако не потел, и это удивляло Нобору.

— Неужели вам не жарко? — спросил он.

— Конечно, жарко, — ворчливо отрезал Ниидэ.

У Нобору не хватило смелости спросить, почему в таком случае на нем не заметно ни капельки пота.

— У нас в стране чересчур влажный климат, — продол­жил свои рассуждения Ниидэ, — а циновки впитывают в себя влагу и пыль. Зайди в любой дом и попробуй потрясти циновки, которые только что чистили. Обязательно подни­мется столб пыли. Они словно созданы для того, чтобы впи­тывать и накапливать в себе влагу, пыль, грязь. Само со­бой, в богатых домах их стараются часто менять. Беднякам же такое не по карману. Ты и сам это видел, посещая боль­ных, живущих в бараках. Там десятилетиями не меняют ци­новок, чистят их редко и кое-как. В результате они тре­плются, становятся рассадником заразы, там заводятся вши и блохи. Мало того. Как правило, жилища бедняков расположены в низких местах, полы их жилищ соприкасаются с влажной, непросыхающей почвой, циновки набухают от влаги, хоть выжимай, и неудивительно, что люди, живущие в таких условиях, заболевают.

Поэтому-то мы и предпочитаем обычные подстилки в нашей больнице — их без труда можно просушивать на солнце. Разве это не гигиеничнее и не рациональней?

Слушая Ниидэ, Нобору думал не столько о том, согласен ли он со своеобразной теорией, выдвинутой Красной Боро­дой, сколько об удивительной решимости и энтузиазме этого человека, который гнет свою линию, несмотря на протесты и недовольство окружающих.

Пожалуй, только Ниидэ способен руководить столь не­обычной больницей, подумал он про себя, утирая струив­шийся по лицу пот.

Они уже добрались до района Хонго, когда Нобору об­ратил внимание на молодого человека, шедшего им на­встречу. Он был одет в застиранное летнее кимоно, на но­гах — соломенные сандалии. Юноша не только не уступил дорогу, но даже толкнул Ниидэ. Шедший чуть сзади Нобору догадался, что сделал он это неспроста. Ниидэ пошатнулся, но устоял на ногах.

— Эй, старик, не видишь, что ли? Разуй глаза, — заво­пил юнец.

Ниидэ внимательно поглядел на него и спокойно сказал:

— Извините, не заметил.

— Нет уж, старая образина, тут извинением не отде­лаешься! На такой широкой улице — и не можешь уступить дорогу! Ты нарочно меня толкнул, — продолжал вопить не­знакомец, засучивая рукава.

Вне себя от возмущения, Нобору выступил вперед, но Ниидэ отстранил его, вежливо поклонился и спокойно ска­зал:

— Как вы изволили сказать, я в самом деле старик. Уж вы простите великодушно, задумался и вас не заметил.

— Тьфу! — Юноша зло оглядел Ниидэ и, не зная, к чему бы еще придраться, сплюнул. — Все настроение испортил старый черт! Глядеть надо, когда идешь по улице.

— Ну и тип! — возмутился Нобору, когда тот удалил­ся. — Он нарочно толкнул вас — я видел!

— Да, нарывался на ссору, — ответил Ниидэ. — В молодости люди иногда приходят в подобное состояние. Помнит­ся, и со мной такое бывало.

«Я бы избил этого негодяя до полусмерти», — хотел ска­зать Нобору, но промолчал и, сжав кулаки, двинулся вслед за Ниидэ.

2

В районе Микуми есть квартал небольших веселых домов. Одноэтажные дома, разделен­ные на маленькие комнатки с отдельным входом. В каждой комнате — по две женщины. Временами им запрещали за­ниматься своим ремеслом, потом снова разрешали — все за­висело от снисходительности или строгости местных вла­стей, — так что количество увеселительных заведений и обитавших в нем женщин все время менялось.