Красная королева
Шрифт:
— И вот их светлость мне так заявил: дескать, вам, де Гольц, было предложено прошлый год мельню ставить на паях. А раз вы не захотели, то и помощи вам не будет. И на собственную нищету жаловаться не след!
Попыхивая от возмущения старым перегаром, жалобщик удерживал знакомца за рукав, не давая ему сбежать и заунывно продолжая свой рассказ:
— Сами посудите, почтенный соседушка, мыслимо ли дело, чтобы я мельницу держал?! На то у меня в деревнях смердов хватает. А что они ленивы да нерасторопны, так не моя то вина. А герцог не велит пороть их просто так. Сперва, мол,
В один из приездов герцога сенешаль отвел слегка оробевшего Вильгельма де Кунца в кабинет владельца земель. Во внутренних покоях замка юному барону толком еще не случалось бывать. Даже сенешаль его принимал в одной из башен, отданной частью под мастерские, а частью — под непонятные юноше бумажные дела. Так что сейчас, следуя за господином Эдлером по широкому коридору, устланному бесконечной ковровой дорожкой, Вильгельм с удивлением рассматривал прикрепленные к стенам позолоченные светильники. Там ровно, солидно и неторопливо горели свечи белого воска.
«В пустом коридоре, где только два гвардейца охраняют вход в кабинет. Этакое роскошество! Похоже, герцогу нашему деньги девать некуда. Вполне светильников с маслом хватило бы!».
Впрочем, и без этого расточительства было на что посмотреть. Стены этого самого коридора и большой приемной до середины были выложены роскошными дубовыми панелями с богатой резьбой. А в приемной выше панелей шла не побелка, а какая-то удивительная ткань с ярким узором. Даже конторка секретаря в углу этой великолепно обставленной комнаты была из какого-то благородного дерева красноватого цвета и стоила, по мнению Вильгельма, не меньше, чем лучший жеребец в их бригаде.
Кабинет владельца всех этих несметных сокровищ смотрелся достаточно просто и скромно, хотя и здесь на полу лежал дорогой ковер. Но огромный письменный стол был так завален стопками различных документов, что больше походил на рабочее место простого писаря. Герцог же, внимательно пробегая глазами какой-то доклад, коротко взглянул на кланяющегося барона и буркнул:
— Садитесь, юноша.
Вопросы, которые он задавал Вильгельму, были довольно странными. Немного спрашивал о детстве и о том, как дети выжили при таком безалаберном отце. Поинтересовался у наследника, сколько стоит мешок пшеницы в этом году, на что вполне закономерно получил следующий ответ:
— Мешок?! — возникла неловкая пауза, во время которой герцог продолжал с интересом рассматривать смущенного юношу. — Каравай, ваша светлость, полтора медяка в этом году стоит, а мешок… Прошу прощения, но цен на пшеницу я не знаю.
Следующая серия вопросов касалась различных конских пород, потом немного обсудили седла всевозможных конструкций, а потом герцог неожиданно спросил:
— Скажите, барон де Кунц, желаете ли вы продолжать службу в армии? Или же через два года предпочтете вернуться и осесть у себя на земле?
Ни секунды не колеблясь, Вильгельм ответил:
— Конечно, я хотел бы остаться в армии.
Герцог на мгновение нахмурился, а потом спросил:
— А как же ваши земли?
От волнения Вильгельм даже поднялся со стула, встал по стойке «смирно» и ответил, глядя в глаза герцогу:
— Ваша светлость, я бы земли Паулю оставил. Жаль только, что сам он слишком мал пока. А только у него к хозяйствованию предрасположенность, Господом данная.
— Предрасположенность?! — герцог иронично заломил бровь, еще раз оглядел вытянувшегося в струнку барона и ответил: — Ступайте, барон, я подумаю.
Через три недели, когда герцог отбывал в Сольгетто, одним из сопровождающих его охранников был Вильгельм де Кунц.
Перед этим юный барон имел длительную беседу с сенешалем и точно знал одно: у него, у Вильгельма, есть около двух лет на то, чтобы решить свою судьбу. Через два года он может вернуться из столицы и начать управлять своими землями лично. Либо же, подписав доверенность на Пауля и оговорив доли с дохода, он сможет продолжать военную карьеру. Это было великолепное, замечательное, великодушнейшее предложение. Но даже тогда барон де Кунц совершенно точно знал: на земле он не осядет.
Впрочем, в столице не все и не сразу пошло гладко. Сперва герцог определил мальчишку-провинциала в королевскую гвардию, охраняющую дворец и парковую зону. Здесь в изобилии было юных баронетов и маркизов, вторых-третьих сыновей, пристроенных отцами.
Разумеется, в отличие от служивших уже гвардейцев, платили новичку сущие гроши. Но вовсе не это расстраивало Вильгельма. Первое время он с восторгом неофита надраивал пуговицы на парадной форме, точил и смазывал оружие, лично проверял на конюшне закрепленного за ним жеребца.
Однако довольно быстро выяснилось, что жизнь столичных гвардейцев — весьма скучная и неприятная штука. Дело не в том, что приходилось часами торчать на улице в любую погоду: как раз к этому юный барон был привычен. Дело было в том, что эти действия монотонно повторялись изо дня в день.
Проснулся, поел, надел парадную форму, отстоял вахту, снова поел и лег спать. Разумеется, у королевской гвардии бывали выходные дни, и несколько раз сослуживцы даже приглашали Вильгельма с собой в трактиры. Однако напиваться до беспамятства и потом скандалить ему не нравилось. Публичные девки вызывали какое-то странное чувство брезгливости, а конфликты и драки между сослуживцами по-пьяному делу добавляли скуки и раздражения.
К концу первого года службы, так и не рискнув напомнить герцогу о своем существовании лично, барон отправил письмо-прошение и с трепетом принялся ждать ответа. К его глубокому удовлетворению, похоже, герцог довольно быстро вспомнил, кто такой этот самый барон де Кунц. И уже через неделю юнец получил звание младшего капрала и новое место назначения для службы: крошечный приграничный городишко на границе с Шо-Син-Таем.
Торговля между странами тогда только-только зарождалась, но контрабандисты оценили новые возможности очень быстро, и маленькому гарнизону просто не хватало сил. Так что эта служба была совсем другой: частые бессонные дни и ночи, редкие погони. Зато тщательнейшее изучение не просто окрестностей, а расположения лесов-перелесков, горных троп, пещер и трещин, даже оврагов и канав — любых мест, где можно спрятать человека или товар.