Красная лента
Шрифт:
Офицеры и патрульные начали расходиться. Ласситер сделал шаг вперед.
— Вы четверо, — сказал он, указывая на Фешбаха, Риэля, Метца и Оливера. — С вас прочие обязанности не снимаются, но мне нужно, чтобы вы занимались любыми сигналами, которые будут поступать относительно этого парня. Я привлек еще двух человек на случай, если вы будете перегружены текучкой. Но мне хотелось бы, чтобы здесь постоянно дежурил один человек. Постарайтесь организовать свое время соответственно. Мне нужен кто-нибудь надежный, кто будет координировать людей, если мы обнаружим подозреваемого.
— Я думаю, что мы можем работать из центрального офиса, если
Ласситер кивнул.
— Устрой все так, как считаешь нужным. Если кто-то будет возникать, скажи, что это мой приказ. Работайте. Нам понадобятся все силы, чтобы справиться с объемом данных, которые начнут поступать. — Он махнул рукой в сторону снимков на столе. — В одном только Вашингтоне можно найти сто тысяч мужчин среднего возраста, которые подходят под это описание.
— Будем работать сверх нормы? — спросил Риэль.
— Посмотрим, — ответил Ласситер. — Если понадобится поработать дольше, я постараюсь сделать так, чтобы это время оплачивали. Но вы тоже смотрите по обстановке, ладно? Если уже поздний вечер и звонки не поступают, вы все четверо не обязаны сидеть на работе.
Метц кивнул. Риэль что-то сказал, но Миллер не расслышал. Потом все четверо вышли из зала.
Ласситер повернулся к Миллеру.
— Так что вы с Росом собираетесь делать дальше?
— Мы хотим выяснить, с кем в четвертом участке общалась Наташа Джойс. Потом поговорить с Франсес Грей из административного отдела полицейского управления в мэрии, чтобы она помогла нам с Маккалоу.
— В каком участке он работал?
— В седьмом, — ответил Рос.
— И когда ушел в отставку?
— В две тысячи третьем году. В марте, кажется.
Ласситер нахмурился.
— Две тысячи третий год… Мне кажется, Билл Янг еще работал там в две тысячи третьем. Если возникнут сложности, звоните мне. Билл ушел в отставку, но у меня где-то остался номер его телефона. Он помнит всех своих сослуживцев.
— Это хорошая новость, — сказал Миллер. — Мы опросим этих людей и вернемся.
— И проверьте ребят в центральном офисе, — добавил Ласситер. — Убедитесь, что у них все есть, телефоны и прочее, ну, вы поняли. И сообщайте мне о любых подвижках, ладно?
Ласситер вышел.
Миллер подождал, пока вдали стих звук шагов начальника, подошел к стулу и тяжело опустился на него. Глубоко вздохнул и закрыл глаза.
— Вчера я стоял и смотрел на тело… — тихо сказал он. — Наташа Джойс… Я стоял в ее комнате и не мог не думать о ребенке. — Он взглянул на Роса. — Девятилетний ребенок. Родился у девушки из неблагополучного района. Отец наркоман, по уши в таком дерьме, что его вербуют информатором и убивают во время какой-то облавы. Я хорошо знаю протокол, его не должно было быть там. Он погибает, и ребенка растит мать-одиночка. И теперь мать убил этот тип. У девочки мертвый отец-наркоман и мать — жертва серийного убийцы. — Миллер открыл глаза. — Что же это такое, а? Я имею в виду, за что ей такая судьба? Теперь она попадет в руки службы по уходу за детьми и очутится в каком-нибудь приюте, потом ее переведут в другой, и так далее. — Он устало вздохнул.
Рос похлопал Миллера по плечу, желая подбодрить.
— Я скажу тебе кое-что, — начал он.
— Что? Что мне нужно чаще спать с женщинами, да?
Рос рассмеялся.
— Нет, не это. Но нечто близкое по смыслу. Я хочу сказать, что тебе не хватает равновесия…
Миллер нахмурился.
— Я, как и ты,
— У тебя есть жена и дети. Я знаю, парень. Сколько раз ты собираешься мне это повторять?
Рос поднял руку.
— Ты помнишь выходные перед убийством Шеридан?
— Конечно. Какое это было число? Четвертое, пятое?
— Четвертое, — сказал Рос. — Суббота, четвертое число.
— Ну? И что дальше?
— Что ты делал?
Миллер нахмурился и покачал головой.
— Боже, я не знаю. С чего я должен помнить, что делал в субботу две недели назад?
Рос понимающе улыбнулся.
— Вот об этом я и говорю.
— О чем? О том, что у меня плохая память?
— Нет, ради всего святого! Я имею в виду, что ты не делал ничего такого, что стоило бы запомнить.
— То есть теперь ты говоришь, что у меня нет личной жизни?
— Да, это так. У тебя нет личной жизни.
— Ладно, ладно, уже проясняется, — с усмешкой ответил Миллер. — Тогда чем занимался ты, что запало тебе в память?
— В субботу с утра мы поехали проведать родителей Аманды в Александрию. Они организовали для наших детей поездку в национальный парк Шенандоа, заказали номера в гостинице. Там такие пейзажи обалденные! Это немыслимо! Просто великолепно! Днем мы поехали на холмы у Голубого хребта. [14] Отец Аманды посадил Эби себе на плечи, Люк шел с Амандой, а ее мать вела Стейси за руку. Я остановился на минутку и посмотрел на гору Бэарфенс. У меня дух перехватило. Я тебе говорю, посмотришь на такое, и совершенно меняется представление о мире — понимаешь, что не зря проехал столько километров. А гостиница, в которой мы остановились, оказалась отремонтированным постоялым двором девятнадцатого века…
14
Цепь горных хребтов и массивов на юго-восточной окраине системы Аппалачей в Северной Америке.
Миллер поднял руку.
— Довольно. Мы сейчас едем к Франсес Грей.
— Но я еще не закончил…
Миллер усмехнулся.
— Закончил, только ты этого не заметил. Давай бери пальто.
Он застегнул пиджак, взял пальто с одного из столов и, прежде чем Рос нашелся, что сказать, уже ждал его в коридоре.
— Совсем ненормальный, — пробормотал Рос. — Даже близко не походит на нормального человека.
— Я не понимаю, — сказал я.
Кэтрин поерзала на диване. Мы сидели напротив друг друга у нее в квартире. Я примостился на полу, сложив ноги по-турецки и прижавшись спиной к стене. Я говорил, уставившись в потолок.
— Что ты не понимаешь? — спросила она.
Мне не хотелось смотреть на нее.
— Что он сказал, Джон?
— Дэннис? Он сказал, что мы с тобой должны поехать туда. Сказал, что мне стоит с кем-то поработать, потренироваться для этой работы. — Я покачал головой. — Как он может говорить так о подобных вещах?