Красная Орхидея
Шрифт:
Комната сразу погрузилась в полумрак. Когда Анна уже допивала чай, ее взгляд наткнулся на чемодан Луизы. Несмотря на изрядную усталость, она все же переложила чемодан на диван, включила бра и открыла его. Одежда, которую Тревис забрала из спальни Луизы, была аккуратно сложена, поскольку упаковывала вещи она сама. Предмет за предметом она вынула из чемодана содержимое, сложив все на пол. Затем еще раз обследовала чемодан на тот случай, если что-то упустила.
Обивка кое-где оторвалась, но под ней ничего не было спрятано. Тревис взглянула на ярлычок чемодана, где на стикере значился адрес Шерон… Присмотрелась к нему повнимательнее… Стикер был наклеен поверх другого, а потому
Анна переписала это в блокнот и положила оба стикера в конверт, чтобы отвезти утром в участок.
Затем она принялась проверять каждый вытащенный из чемодана предмет. Эти вещи, не заинтересовавшие ни экспертов-криминалистов, ни Шерон, пахли странным старомодным парфюмом, в котором Анна узнала душок «Розы Тюдоров».
Там лежал детский вязаный свитер с зигзагообразным узором и катышками шерсти на рукавах. На бирочке Анна смогла различить смазанное имя: «Мари-Луиза П., Харвуд-хаус». Снова занесла информацию в книжку. Следующей была просторная фланелевая ночная сорочка, затем — воротничок и манжеты официантки, пара видавших виды лодочек с протертыми подметками.
Анна знала, что более дорогая одежда Луизы, вроде кашемировых свитеров, была взята в лабораторию на экспертизу. Хорошо еще, что Шерон, покочевряжившись немного, перебрала-таки Луизин скарб и забрала себе кое-какие вещички. Оставшиеся имели такой убогий вид, что даже в благотворительных магазинах от них отказались бы.
Из книг были три брошюрки, весьма потрепанные, с загнутыми уголками страниц, — такого обращения с книжками Анна терпеть не могла. Кроме того, имелись два любовных романа Барбары Картленд и маленький словарик в кожаном переплете — на форзаце его значилось: «Библиотека Харвуд-хауса» и адрес в Истбурне. Выпуск датировался 1964 годом, но поскольку Анна знала, что Луизе Пеннел было двадцать два, то решила, что девушка, скорее всего, взяла его в библиотеке. Последняя книга оказалась совсем зачитанной, с подчеркнутыми там и сям фразами. Это было малоформатное издание об этикете — от правил хорошего тона за обедом до сервировки стола, — выпущенное в далеком 1950 году.
Укладывая все это обратно в чемодан, Анна почувствовала вдруг, как ей жаль эту девушку, которой эти вещи когда-то принадлежали. Мишурные следы ее бытия мало что говорили о том, что за человек была Луиза. Может, она и стремилась к лучшей жизни, однако жуткие обстоятельства ее смерти были столь далеки от романтического мира Барбары Картленд.
Уже собираясь сунуть один из романов обратно в чемодан, Анна наскоро пролистнула его. Между страницами внезапно обнаружился сложенный листок в линейку. Почерк был детский, в глаза бросались ошибки и помарки. Это был черновик заявления о приеме на работу, и начинался он словами «Уважаемый мистер…». Далее шло: «Прилагаю к письму мою фотографию. Я хотела бы занять место личного помощника. В настоящий момент я работаю при стоматологии, но всегда хотела путешествовать, и, поскольку у меня нет иждевенцев, я могу без проблем ездить в командировки. Я умею печатать на машинке, хотя стенографировать не училась».
Вот и все. Ни подписи, ни имени, ни адреса. Вновь шаг вперед — и остановка.
Тревис долго лежала в постели, размышляя о Луизе Пеннел. Может ли быть, что это заявление о приеме на работу и способствовало знакомству девушки с тем самым неуловимым высоким темноволосым незнакомцем? Анна поудобнее пристроила голову на подушке и попыталась отвлечься, думая о том, что она наденет на завтрашнее свидание. Дик Рейнольдс предложил всего лишь вместе перекусить, так что она не собиралась слишком уж наряжаться. Так ничего толком и не решив, она уснула.
Сон ее был глубоким, но не без сновидений: призрачный образ Луизы Пеннел, с кровавым, широко разверстым, клоунским ртом, непрестанно маячил перед Анной, словно взывая к ней. Луиза была нагая, с белой, точно фарфоровой, кожей — таким они впервые увидели ее изувеченное тело. На ней были только белые официантские манжеты и воротничок. Она придвигалась все ближе и ближе, норовя коснуться Анны. От этого Тревис пробудилась и резко села в постели. Было четыре часа утра, будильник же она ставила на шесть. Анна повалилась обратно на подушку и закрыла глаза. Столько еще времени для хорошего ночного сна!
ГЛАВА 5
День одиннадцатый
Всем было велено собраться в комнате следственной бригады на совещание. Анна уже составила отчет о своих находках среди имущества Луизы Пеннел. В ожидании прихода Ленгтона Тревис начала «пробивать» миссис Ф. Пеннел в Богнор-Регисе. Попутно она обнаружила, что по адресу Харвуд-хаус значился детский дом, закрывшийся более пяти лет назад. На звонок в Сикрофт-хаус ответила некая Джойс Хьюз, что ухаживала за миссис Пеннел. Она сообщила, что хозяйка ее уже очень стара и прикована к постели и вряд ли сможет сказать, поддерживает ли она какую-то связь с Луизой. Анна спросила, удобно ли будет позвонить еще раз и поговорить с миссис Пеннел лично, на что миссис Хьюз предложила позвонить где-то между четырьмя и пятью часами пополудни.
Наконец Ленгтон вышел из своего кабинета. Он выглядел нынче превосходно в сером костюме с розовой рубашкой и серым галстуком. Он тщательно побрился, и даже прическа была безупречной. В общем, расстарался как мог.
— Итак, все собрались?
Глаза всех присутствующих обратились к нему, торопливо вбежали несколько опоздавших.
— Во-первых, до полудня мы получим результаты полной аутопсии. Во-вторых, в нашу команду теперь входит консультант-психолог, который уже работает с имеющимися на сегодняшний день фактами.
Тут двери открылись, и Льюис придержал створку, чтобы впустить в комнату следственной бригады элегантную блондинку. Она была в прекрасно сидящем клетчатом пиджаке (похоже, от Шанель, подумалось Анне), в узкой черной юбке и открытых туфлях на шпильке. В руках ее был черный пухленький портфельчик. Она была высокая и стройная, с идеальными ногами, и, хотя лицо ее казалось не очень симпатичным — угловатые черты, слишком острый нос, — большие, широко расставленные глаза сообщали всему ее облику исключительную привлекательность. Волосы блондинки были собраны в аккуратный узел на затылке, на губах не было никакой помады, только немного бесцветного блеска. При ее появлении воцарилась тишина.
Ленгтон отрекомендовал всем профессора Эшлин Марш, затем бегло представил ей собравшихся. Она ответила легкой улыбкой и вежливым кивком, после чего принялась вынимать папки из своего портфельчика. Для нее заварили свежий кофе, и Бриджит подкатила столик на колесиках. Тем временем профессор Марш тихо разговаривала с Ленгтоном и изучала информационный стенд. Четверть часа спустя она сняла пиджак и повесила на спинку стула. На ней была белая шелковая блузка — и никаких украшений, кроме пары крупных золоченых серег. Она попросила Ленгтона придвинуть стол поближе, что он немедленно и сделал.