Красная перчатка
Шрифт:
Когда кони рыцарей начали разбег, многим почудилось, что задрожала земля. Треск сломанных копий был подобен разряду молнии. Арно де Бомануар даже не пошатнулся в седле, а вот молодой рыцарь, после того как копье соперника ударило ему в щит, так сильно откинулся назад, что казалось, окажется на земле. Все ахнули, и только бывалые с удивлением и одобрением покрутили головами: а парнишка-то знает толк в поединках! Лишь они заметили, что Оливье де Клиссон смягчил силу удара, подавшись назад. Тем не менее оба копья были преломлены, и поединщики вернулись к своим шатрам, чтобы взять новые.
Арно де Бомануар, что называется, закусил удила. Какой-то неоперившийся юнец — да не пропахал носом полристалища после его коронного удара! Уж ему-то хорошо известны все турнирные уловки, и он тоже сообразил, почему Оливье де Клиссон удержался в седле. Но Бомануар никак не ожидал от желторотого птенца такой прыти. Разгневанный рыцарь обозвал своего оруженосца, подавшего ему обычное копье, ослом и потребовал самое тяжелое и толстое, которое только ему было под силу — диаметром чуть меньше четырех дюймов [44] при стандартной длине четыре ярда [45] .
44
Дюйм (голл. — «большой палец») — мера длины, применяемая в ряде стран. Первоначально длина дюйма определялась как длина последней фаланги большого пальца мужской руки. В 1324 году король Англии Эдвард II установил «законный дюйм», равный 2,54 см.
45
Ярд — британская мера длины. 1 ярд = 36 дюймов = 0,914 м.
На этот раз Арно де Бомануар целил не в щит, а в шлем своего соперника. Оливье де Клиссон как прилежный ученик не замедлил использовать этот прием, словно подслушав мысли уважаемого рыцаря. Сблизившись с соперником, он попал копьем в решетку забрала де Бомануара. Удар был столь силен, что копье расщепилось, а в голове почтенного рыцаря загудели шмели.
Но Арно де Бомануар сумел удержаться в седле. Его копье тоже попробовало на крепость бацинет Оливье де Клиссона, и тупой наконечник турнирного оружия попал в забрало. Шлем молодого рыцаря не был надежно закреплен на доспехе и держался только на одном ремешке. От удара бацинет слетел с головы и все увидели безмятежную улыбку юноши, который совсем не пострадал от мощного натиска признанного турнирного бойца. Лихо отсалютовав дамам обломком копья, Оливье галопом умчался к своему шатру, а жеребец Арно де Бомануара поплелся неспешным шагом, потому что его хозяин все еще пребывал не в лучшем состоянии и слушал звон в ушах.
Зачинщики сочли, что такое крепление шлема являлось просто уловкой. Между ними, маршалом-распорядителем и герольдами разгорелся жаркий спор, который в конечном итоге прекратил сам герцог. Он решительно заявил, что правила подобное допускают, и мессир Арно де Бомануар вполне волен сделать то же самое, если ему это заблагорассудится, а то и вообще сражаться без шлема. Последняя фраза была резкостью, но герцог Жан вдруг почувствовал в этот момент дурноту; это было верным признаком надвигающегося приступа неизвестной болезни.
Рыцари схватились снова. Но и в третий раз их оружие превратилось в щепки. К удивлению всех собравшихся бойцов, не говоря уже о публике, взревевшей в восхищении, Оливье де Клиссон выдержал и этот натиск рассвирепевшего Арно де Бомануара, который тут же вознамерился вызвать юного рыцаря на поединок, чтобы сразиться на мечах.
Благоразумный маршал-распорядитель, чтобы не доводить дело до греха и немного утихомирить страсти, воспользовался своим правом и, не оглядываясь на герцога, подал знак. Трубы пропели окончание турнирного дня — время таких поединков еще не пришло. Обычно они начинались после второго турнирного дня, самого сложного и опасного во всех отношениях — «собачьей свалки», как иронично характеризовали бродячие мейстерзингеры турнирное сражение двух отрядов. Во время этого действа находилось много обиженных и оскорбленных, требовавших немедленного удовлетворения своих претензий. Как раз их-то бои и происходили под конец турнира — в последний день. Это были схватки один на один, иногда даже боевым оружием.
Жанна сама себя не узнавала. Она не могла отвести глаз от молодого рыцаря. В какой-то момент, когда закончилась его последняя схватка с Арно де Бомануаром, Оливье снял прочный, но неудобный во всех отношениях бацинет-хундсгугель [46] — чтобы лучше рассмотреть сидевших за ограждением дам. И вдруг он что-то почувствовал, посмотрев в сторону Жанны, и заметил ее взгляд, в котором горело нечто такое, отчего по его телу пробежала странная дрожь. На этот раз Оливье не поднял коня в галоп, а поехал шагом — только для того, чтобы еще раз украдкой взглянуть на Жанну.
46
Хундсгугель (нем. hundsgugel — «собачий капюшон») — разновидность шлема типа бацинета с сильно вытянутым вперед конусовидным забралом.
Трудно сказать, узнал он ее или нет. Скорее всего вряд ли. Угловатая, невзрачная девчонка с вздорным характером превратилась в изящную женщину, красота которой на фоне окружавших ее дам блистала как бриллиант среди разноцветной гальки на морском берегу. В принципе, Жанна не была настоящей красоткой, но внутренне волнение превратило ее в сказочную принцессу, а прозрачная накидка с блестками под порывом ветра окружила ее прелестную головку сверкающим облаком.
Посовещавшись, маршал-распорядитель, судьи и герольды при полном одобрении герцога вынесли единогласный вердикт: лучший рыцарь первого дня «Турнира Золотого дерева» — Оливье де Клиссон. Ему и предоставили право выбрать королеву турнира.
Оливье де Клиссон уже переоделся. Вместо шлема он надел темно-синий бархатный берет с перьями и золотым значком, а на плечи накинул черный плащ с вышитым фамильным гербом. В застежке плаща на левом плече горел большой кроваво-красный рубин. Вместо турнирного копья он взял в руки боевое, а к поясу прицепил ножны с мечом. (Обычно, во избежание схватки не на жизнь, а насмерть, прямо на турнирном поле, все боевое оружие возбужденные рыцари оставляли в своих шатрах.)
Заиграли трубы, и рыцарь направил своего коня к Золотому дереву. Ловким движением копья он поддел корону королевы турнира и поехал к огражденной возвышенности, где волновались дамы. Жанна де Пентьевр даже привстала, посылая в сторону приближающегося молодого человека недвусмысленные взгляды. Она едва не упала на ристалище, склонившись над ограждением, но ее вовремя подхватили под руки подруги.
Оливье де Клиссон ехал, как во сне. С ним творилось что-то непонятное. Наверное, и жеребец почувствовал состояние хозяина: он тихо заржал, словно вопрошая: «Что с тобой, мой повелитель?!» Рыцарь напрочь проигнорировал племянницу герцога, сидевшую в ложе, миновал и других блистательных дам и — что самое удивительное! — конь его остановился сам, притом как раз напротив Жанны де Бельвиль. Рыцарь слегка привстал в седле и с поклоном протянул ей корону. Жанна взяла ее в руки, в этот момент ей казалось, что она спит и ей снится чудесный сон. Она едва нашла в себе силы сказать Оливье де Клиссону:
— Спасибо тебе, благородный рыцарь…
Тут грянули все трубы, рожки, рога, заиграли флейты, ударили бубны и боевые барабаны… И в этой какофонии послышался громоподобный крик из многочисленных луженых глоток рыцарей:
— Королева!!!
— Королева!!! — закричали другие зрители — из простонародья, не менее громко.
— Королева!!! — пропищал карлик у Золотого дерева, дунул в свою трубу и начал танцевать какой-то странный танец, в котором были одни прыжки и кульбиты.
— Тихо! — поднял свой жезл маршал-распорядитель. — Сейчас королева будет награждать лучших рыцарей первого дня турнира!