Красная площадь
Шрифт:
– Не твое дело, Гуревич, чья там дочка!
– остервенело сказала в микрофон Маленина.
– Звук!
– Слушаюсь, товарищ полковник, - отозвался голос бедняги Гуревича, и тут же без паузы возникло шумное дыхание с женским пристоном:
« - Еще!…
– А почему ты не можешь Гиви помочь?
– спросил мягкий, хорошо поставленный мужской баритон.
– Отстань! Я тебе уже сказала почему!»
– Когда она это сказала?
– воскликнула в зале Маленина.
– Ну, Гуревич! Такой момент пропустил! Не прощу!… Будем гнать жидов из органов, товарищ министр!
Генералы повернулись к Малениной чуть в профиль, и я узнал в одном
«- Нет!
– сказал вдруг женский голос и тут же перешел в плач: - Я не могу! Не могу!… Я старая! Я старая!…
– Не кричи, - сказал баритон.
– Неудобно, там гости…
– Да плевала я на твоих гостей! В гробу я их видела!
– закричал женский голос.
– У меня жизнь прошла, жизнь! Я бабушка уже! Старуха!…
– Перестань, перестань… - увещевал мужской голос.
– Просто сегодня ты не в ударе, придешь завтра. Заодно привези Гивины бриллианты, раз ты ничего для него не можешь сделать…
– Тебе лишь бы бриллианты!!!
– взорвался женский голос.
– На! На! Все эти цапки!»
В эфире послышался звон падающих на пол предметов.
– Сука!
– прокомментировала Маленина.
– Бриллиантами швыряется!
– Подожди! Подожди!
– снова мягко сказал баритон.
– При чем тут эти сережки и браслеты?! Дай, я тебя умою. Вот так. Глупенькая, я же не для себя прошу. Я понимаю, пока был Мигун, для Гиви ничего нельзя было сделать, никакие бриллианты не помогали, но теперь…
– Она мне их не отдаст!
– плача сказал женский голос.
– Кто?
– Бугрова, Ирка!
– всхлипнул женский голос.
– Она мне обещала через своего хахаля освободить вашего Гиви, но тот отказался, он Мигуна боялся!
– Но Мигуна уже нет…
– Ну, я не знаю, что делать… Пусть он подождет немножко!
– Он и так уже три года ждет… Ладно, я знаю, что делать, - сказал мужчина решительно.
– Я у нее сам заберу бриллианты и отдам Чурбанову, и все будет в порядке…
– Юра не возьмет, - сказал женский голос.
– Он сейчас в святого играет.
– Посмотрим! От таких бриллиантов еще никто не отказывался. Ладно, пошли, а то там гости скисли уже. Идем, я тебе спою твою любимую.
"Я ехала домой… - запел баритон.
– Я думала о вас! Тревожно мысль моя то путалась, то рвалась…"»
– К чертям!
– в сердцах сказала Маленина.
– У меня уже шесть бобин его песен! Пора брать этого певца. Если его взять, он тут же расколется, родного папу продаст…
Я на всякий случай отошел от двери шагов на двадцать, к окну. Лучше бы я никогда не стоял возле нее, лучше бы я сидел дома с Ниночкой, лучше бы я не выезжал из Сочи, а остался там дворником, сторожем, каким-нибудь спасателем на детском пляже! Прав Каракоз - вот в чем истинный смысл «Каскада»! Не в жулье, которое они сейчас сажают пачками, не в борьбе с коррупцией за чистоту советской экономики и всей системы. «Каскад» - это Мигун, Галя Брежнева, интересно, - кто следующий? А жулье и всяких подпольных воротил они берут для того, чтобы иметь на Брежневых компромат. «Будем гнать жидов из органов!» - сказала Маленина, и я подумал: вот сука! Не ты ли прошлым летом зазывала меня в командировку, в Алма-Ату, открыто предлагая сказочную дорогу вдвоем в двухместном купе международного поезда «Москва - Пекин»?
Возбужденный
– Не может быть, чтоб она не знала об этих пленках! Я с этой старой лахудры глаз не спущу!… - тут ее голос осекся в каких-нибудь двух шагах от меня. Я повернулся от окна и увидел ее растерянное, побелевшее лицо.
– Игорь?
Рядом с нею шли министр внутренних дел Николай Щелоков и начальник отдела разведки Алексей Краснов. Все трое даже не сказали мне «здрасте». Маленина тут же оглянулась на дверь зала, мысленно оценивая расстояние от меня до этой двери и пытаясь сообразить, мог ли я что-нибудь слышать, а Краснов - маленький, с палкой, 50-летний хромоножка - нахмурился:
– Как вы сюда попали?
Я пожал плечами:
– Я, собственно, к Надежде Павловне.
– И вы давно здесь?
– С полминуты…
Похоже, я сказал это с достоверной естественностью - тень настороженности ушла с их лиц. Щелоков и Краснов двинулись дальше по коридору, а Маленина тут же с чрезмерной теплотой взяла меня под локоть:
– Игорек, пойдем ко мне в кабинет. Сто лет тебя не видела! Как сын? Как дела?
– У тебя и тут свой кабинет?
– А как же! Идем в гору! Пора навести порядок в этих хлевах. Я слышала - ты отдыхал где-то на юге? Везет же людям!…
Похоже, она несла эту чушь, чтобы не дай Бог не донеслись до меня еще какие-нибудь звуки из зала негласной слежки. И так, держа меня под руку и словно случайно касаясь моего плеча своей упругой грудью, она провела меня в дальний конец коридора, ключом отворила какой-то без таблички кабинет. Да, это был роскошный, почти министерский кабинет! С приемной, отделанной карельской березой, с мягкой мебелью и бюро для секретаря, а следом за приемной шел уже собственно кабинет - с огромными окнами на тихую улицу Огарева, с люстрой «Каскад» над письменным столом, с двумя кожаными диванами и баром в углу, с персидским ковром на полу. Маленина усадила меня на диван возле бара и налила в хрустальные рюмки французский «Наполеон».
– За встречу, старичок! Ты - единственный мужик, с кем я не трахнулась, хотя очень хотела когда-то! Я постарела, а? Будь!
Она залпом выпила полную рюмку коньяку и посмотрела, как я чуть пригубил, смакуя.
– Не наш человек, - прокомментировала она с улыбкой, налила себе еще, расстегнула китель и подсела ко мне на диван, совсем вплотную.
– Ты что - не мужик? Выпить не можешь? Такая баба возле тебя сидит!
Баба действительно была в порядке: шея без единой морщинки, под кителем, за форменной офицерской рубашкой и галстуком - налитая, без лифчика, грудь. Она перехватила мой взгляд и усмехнулась довольно:
– А ноги какие? Ты глянь!
И совершенно бесцеремонно задрала и без того не по форме укороченную серую офицерскую юбку, вытянула ногу в хромовом сапожке.
– А? Годится? Давай еще выпьем! Только ты до дна пей, залпом!
– Надя, уступи мне Светлова.
Она отрицательно покачала головой:
– Я знаю, что ты за этим пришел. Послушай, тебе же сказал Бакланов - брось это дело! А теперь я тебя как баба прошу: возьми свою циркачку и свали с ней куда-нибудь дней на десять. А?
– и она посмотрела мне в глаза почти умоляюще, и, честное слово, я чуть было не поддался этим голубым глазам. А она продолжала: - Зачем тебе копать, отчего застрелился Мигун? Ну, застрелился и х… с ним! Он же такая сука был! Миллионные взятки брал, можешь мне поверить, как начальнику ГУБХСС.