Красная Шапочка, черные чулочки

Васина Нина Степановна

На следующее утро я смотрела, как Макар уходит в тумане, исчезая снизу – сначала ноги исчезли, и он плыл телом в белых клочьях, потом осталась одна голова, голова темнела у самого леса еще долго, пока он не вошел под деревья. И ведь ни разу не оглянулся!

До обеда мы с детьми шарили в старых сундуках, читали расходную книгу, которую вела Лазиодора, рассматривали открытки двадцатых годов с ангелами и голубками, примеряли шляпы… Наш безмятежный покой нарушил громкий клаксон джипа.

Я удивилась, когда увидела, что Прикус приехал один.

– Приказано на ваше усмотрение – ехать в город или здесь вас охранять, сколько захотите оставаться.

– В город! – решили дети.

– А что, мой муж слишком занят, чтобы забрать нас? – сердито поинтересовалась я, загружая сумки в машину.

– Гамлет, как бы сказать… Лечится он понемногу, ему уже лучше.

– И от чего же он лечится? От сексуального бешенства?

– Точно не скажу, – серьезно заявил Прикус, – но прививку от столбняка ему сделали, когда щеку зашивали.

– Щеку? Зашивали?.. – оторопела я.

– Да не беспокойся, шов маленький, незаметно будет. Пластырей, правда, на лице целых пять, еще на ноге укус – из-за укуса ему укол и делали, – успокоил Прикус и вдруг, кивнув на Нару, бегающую по траве за Отелло, сказал восхищенно: – Очень мне ваша порода нравится.

– Что нравится? – не поверила я ушам.

– Порода. По женской линии, – уточнил Прикус.

– И давно тебе наша женская порода нравится? – завелась я.

– С прошлой ночи, – честно сознался он. – Агелена, сестра твоя – просто огонь! Ты тоже ничего – с характером и красивая.

– Понятно. А на кого ты сейчас уставился? Ей всего семь лет!

– Да и что, – отвел он глаза, но совсем не смутился. – Я подожду три года.

– Что значит – три года? – опешила я.

– Ей будет десять, так? Я сразу попрошу, чтобы, значит… чтобы замуж за меня. Я знаю, вы, бабы Воськины, свое слово держите, а это очень важно для жизни.

Я с трудом сдержалась и не залепила пощечину только потому, что не хотела выглядеть при этом комично – мне пришлось бы подпрыгнуть, чтобы достать до его квадратной морды.

– Не хочу тебя огорчать, – спокойным голосом сказала я, – но, похоже, Нара уже отдала свое сердце вместе с медальоном. Опоздал ты, Прикус.

– За три года многое может измениться, – философски заметил он.

Всю дорогу в лесах мы молчали. Я бдительно отслеживала взгляды Прикуса. Он ни разу не посмотрел на детей на заднем сиденье. Даже когда Нара раздавала пирожки, протянул руку назад, не глядя, уставившись в ветровое стекло.

У Москвы вдруг ливанул дождь. На заправке дети потребовали «пить и писать», и Прикус, взяв по ребенку под мышки, шел к кафе по лужам громадным великаном, поймавшим себе на ужин визжащих и болтающих ногами вкусных детишек. Вернувшись, он заботливо вытер платком лицо Оси, а на выпачканный шоколадом рот Нары не обратил никакого внимания.

Я

успокоилась.

– Хватит на меня пялиться, – вдруг сказал он, когда я уже перестала на него смотреть и задумалась о своем. – Я нормальный мужик, без отклонений. Живу сейчас с тремя бабами сразу.

– Как это? – спросил Ося.

– Ну, как… Одна – для души, одна – для постели, одна – для шика.

– Для шика? Это как? – заинтересовалась я.

– В боулинг ходить или на скачки. Или в футбольный клуб. В клубе от нее все мужики лежат вповалку. Она ругается на трех языках и на любое сказанное слово знает анекдот.

– А для души? – удивилась Нара.

– Ну, там настоящий борщ со свиной лопаткой сварить раз в месяц – мне чаще нельзя, я должен правильно питаться. Или салат оливье. Что смеетесь? Вы, к примеру, знаете, что правильный салат оливье содержит в себе не только три сорта мяса, отварные потроха, но еще и рыбу?

– А ты трахаешься только с той, которая для постели, или со всеми тремя? – спросила Нара.

– Конечно, со всеми тремя, – невозмутимо ответил Прикус.

– Врешь, – заметила Нара.

– Не поня-а-ал! – повысил голос Прикус.

– Нара, замолчи, – ласково посоветовала я.

– Нет, пусть за слова отвечает! – завелся Прикус.

– Вон у тебя какие бицепсы. – Нара потрогала его плечо. Тот для наглядности глубоко вздохнул и еще немного раздулся. – Качаешься!

– Анаболики и штанга, – поддержал ее Ося. – Смертельная парочка для секса.

В наступившей тишине слышно только тяжелое дыхание Прикуса. Я еле сдерживаю смех.

– Прикус, – не унимается Ося, – а ты на которой жениться хочешь? На теле, на душе или на постели?

– Мне рано думать о женитьбе, – выдохнул Прикус, поправил зеркальце и уставился тяжелым взглядом на Нару.

Я не против таких раздраженных взглядов, да и Нара к ним уже привыкла.

– Через три года сделаю предложение, а там посмотрим. Что она ответит, – сказал Прикус, продолжая сверлить Нару глазами. – Согласится – я за семь лет как-нибудь войду в прежние семьдесят два килограмма, раз уж ей не нравятся богатыри. Только тогда придется уволиться.

– Генералу не нравятся худые охранники? – потянулась я и стала просматривать диски в небольшой стойке.

– При моем росте – метр девяносто – я выглядел тогда не просто худым – истощенным! Генерал сразу определил меня разводным при его дочери, но сказал, чтобы я накачался как следует в противовес двум ее ухажерам.

– Разводным?.. – Я покосилась на Осю.

– Морды бить, – кивнул Прикус.

– Ничего не понимаю, кому бить?

– Тому, который, по мнению Генерала, превысит свои полномочия жениха. Синичка была хороша собой, добрая, но ужасно ветреная. Любила сталкивать мужиков лбами. Ты на Осю не поглядывай, мы с ним Синичку давно обсудили, так я говорю, Ося?