Красная шкатулка
Шрифт:
ГЛАВА 9
На следующий день мы с Вулфом сидели в кабинете. Он выписывал чеки, а я складывал их пополам и запечатывал в конверты. Второе апреля, четверг — самое время платить по мартовским счетам. Вулф спустился из оранжереи ровно в одиннадцать, и в ожидании инспектора Кремера мы занялись подсчетом расходов.
Вчера, когда прибежал доктор Уолмер, живущий в квартале от нас, Макнейр, конечно, был уже мертв. Потом прибыл Кремер с двумя своими молодцами. Потом помощник судебно-медицинского эксперта. Он констатировал смерть и осмотрел труп, после чего тело увезли на вскрытие. Вулф изложил Кремеру все как было, но отказался предъявить сделанную мной машинописную запись его беседы с покойным. Зато пузырек с аспирином, в котором из пятидесяти
Вчера вечером, после обеда, и сегодня, когда Вулф спустился из оранжереи, я попробовал сделать несколько дипломатических заходов, но всякий раз получат по носу. Слишком давить на шефа я не собирался, потому как понимал, что при данных обстоятельствах за опрометчивое любопытство можно запросто вылететь с работы. Пожалуй, никогда раньше он не был таким раздражительным. Еще бы! В его собственном кабинете буквально на его глазах сыграли заключительный акт чисто сработанного убийства, да еще через десять минут после того, как он высокомерно заявил жертве, что в его кабинете смерть настигнуть не может. Неудивительно, что он теперь отмалчивался, медлил, и я не стал пришпоривать его. Не хочешь говорить, не надо, думал я; понятно, что увяз по самые уши, но хватит уже барахтаться, пора выбираться на твердую землю.
Кремер прибыл, когда я вкладывал в конверт последний чек. Вид у инспектора был деловой, но не слишком озабоченный. Усаживаясь, он даже подмигнул мне, стряхнул пепел с сигары, снова сунул ее в рот и оживленно начал:
— Вулф, пока я ехал к вам, знаете, какая мысль пришла мне в голову? Что такой оригинальной причины навестить вас у меня еще не было. За чем я только к вам не приезжал! То пытался вытянуть из вас что-нибудь свеженькое, то выяснял, не прячете ли вы у себя подозреваемого, то предъявлял вам обвинение, что чините препятствия правосудию. Но вот сегодня я первый раз прибыл в ваш дом как на место преступления. Собственно говоря, я даже сижу на нем. Он ведь в этом кресле сидел, да?
— Не обращайте внимания, шеф, — утешил я Вулфа. — Инспектор шутит. Легкий приступ юмора.
— Слышу, — мрачно ответствовал Вулф. — Я ценю юмор, даже такой, как у мистера Кремера. Сэр, вы исчерпали запас своих шуток?
— Никак нет, сэр! — ухмыльнулся Кремер. — Ланцетту из окружной прокуратуры помните? Ну, того, который участвовал в разбирательстве дела Фермаунта. Это было три года назад. С тех пор он вас на дух не переносит. Так вот, звонит он комиссару полиции и говорит, что Вулф на обман скор. Это мне сам Хомберт сказал. Да, говорю я ему, Вулф действует быстро, но ведь не быстрее же света. — Кремер снова фыркнул, выволок из-под стула портфель и водрузил его на колени. — Тут все. А мне надо вернуться к себе до ленча. Успеем переварить?
— Не успеем, — все так же мрачно ответил Вулф. — У меня и без того, кажется, несварение желудка. — Он ткнул пальцем в сторону портфеля: — Там у вас макнейровские бумаги?
Кремер мотнул головой.
— Так, в основном всякий хлам. Может, только две-три бумаги и сгодятся. Я прикинул, вы двигались в верном направлении. Судя по тому, что успел сказать Макнейр, тут явно замешаны Фросты. Мы их сейчас проверяем и этого типа Джебера тоже. Есть две другие версии. Первая — самоубийство.
Вторая связана с этой особой, графиней фон Ранц-Дайкен. Она, говорят, последнее время начала за Макнейром ухлестывать. Не исключено, что…
— Чушь какая-то! — взорвался Вулф и тут же спохватился. — Извините, мистер Кремер, просто я не склонен фантазировать. Пожалуйста, продолжайте.
— Хорошо, — буркнул Кремер. — Только с чего вы взъелись? Ну, пусть я фантазирую. И тем не менее двух ребят я к этой графине приставил. — Он перебирал бумаги,
— А вы говорите — самоубийство, — вставил Вулф.
— Я сказал об этом только как о версии. Ладно, пойдем дальше. Предварительные результаты вскрытия подтверждают, что причина смерти — отравление цианистым калием. Пока что неясно, в обеих таблетках был яд или только в одной, потому что во влажной среде и аспирин, и цианистый калий моментально растворяются. Макнейру, думаю, без разницы, от одной таблетки он загнулся или от двух, а мне и подавно. Меня вот что волнует: кто подложил самодельные таблетки в пузырек? У кого была такая возможность? Сейчас этим занимаются трое моих самых знающих ребят. Но ответ напрашивается сам собой: кто угодно или почти кто угодно. Последнюю неделю Макнейр глотал таблетки, как курица зерно. Пузырек с аспирином стоял у него все время на виду или лежал в ящике стола. Но сейчас ни там, ни там пузырька нет. Значит, он прихватил его с собой, когда поехал к вам. От пятидесяти таблеток осталось только четырнадцать. Допустим, он принимал по дюжине в день — выходит, целых три дня пользовался этим пузырьком. Да за это время к нему в кабинет десятки людей заходили. Все Фросты побывали, ну и Джебер тоже. Кстати, — Кремер начал перелистывать бумаги, — что это значит… — Каме… камелоту… что-то неразборчивое.
— Camelots du roi, — отозвался Вулф. — «Королевские молодчики». Это в Париже такая кучка монархистов.
— Вот-вот, Джебер в свое время был с ними связан. Вчера вечером я телеграфировал в Париж и утром получил ответ, что он был одним из этих, как их там… Вообще-то он в Нью-Йорке уже три года. Сейчас наводим справки. Пока у нас есть сведения, что он босс.
— Босс? — У Вулфа приподнялась бровь.
— Ну, это такой жаргон полиции, — пояснил я. — Без определенных средств к существованию. Интеллигентное название для бездельника, живущего за чужой счет.
Вулф вздохнул, а Кремер продолжал:
— Все, что положено в таких случаях, сделали. Отпечатки пальцев сняли и с пузырька, и с ящика стола, где лежало лекарство…
— Это все понятно, — перебил его Вулф. — Но убийца, видно, та еще штучка. И делать надо больше, чем положено.
— Сделаем, — согласился Кремер. — Или вы сделаете. — Он положил сигару в пепельницу и полез в карман за новой. — Мы уже обнаружили, за что можно зацепиться. Макнейр был вчера у своего адвоката, интересовался вот каким обстоятельством: не разбазарил ли Дадли Фрост имущество своей подопечной племянницы. Просил узнать поскорее. По словам Макнейра, Эдвин Фрост, когда умер, не оставил жене ни цента. Это было двадцать лет назад. Все свое состояние он завещал дочери Елене, а брата Дадли назначил опекуном — при условии, что никто не вправе будет требовать от него отчета. Так все это время он ни перед кем и не отчитывался. Любопытный фактик, верно? Он вам ничего не говорит? Если Дадли Фрост промотал, скажем, миллион, — какой ему резон убирать Макнейра?
— Понятия не имею. Пива хотите?
— Нет, спасибо. — Кремер зажал в зубах сигару и начал с такой яростью ее раскуривать, что казалось, она вот-вот запылает по всей длине. — Думаю, это нам кое-что даст. — Он снова принялся перекладывать стопку бумаг. — Вот документ, который вас наверняка заинтересует. Между прочим, с макнейровским адвокатом можно вести дела, конечно, в разумных пределах. По вашему совету я его быстро разыскал. Он и насчет Дадли Фроста меня просветил и сообщил, что вчера Макнейр переделал свое завещание. А когда я объяснил, насколько все серьезно, даже позволил мне снять копию с этого документа. В нем фигурирует ваше имя и вполне определенно сказано, что именно он вам оставляет.