Красная волчица
Шрифт:
— Горемычная. Мору на этих извергов нет.
— Убрались, гады, куда-то.
Мимо окон проплыли оленьи рога. Матвей Кузьмич встал. Выглянул в окно.
— Кто там? — спросила Семеновна.
— Эвенки к вам пришли с оленями.
— Должно, из «Красного охотника» кто-то.
Ятока вышла из дома и вскоре вернулась с Бироктой и Накой. Нака, круглолицая, смуглая, топталась у порога и не знала, как себя вести. Бирокта поздоровалась за руку с Семеновной и Матвеем Кузьмичом.
— А Димка где? — спросила Бирокта.
— За почтой уехал. Вечером будет, — ответила Семеновна.
— О, худой добра. Пошто давно в гости не ходит?
— Когда ему? С седла не слазит.
— Ятока тоже совсем свой род забыла, — Бирокта осуждающе посмотрела на Ятоку.
Семеновна заступилась за нее:
— Куда она от ребенка пойдет? А Кучум че не пришел?
— Ноги совсем худые стали. Вот мы с Накой за провиантом пришли. Муки тоже надо. Табак вышел.
Матвей Кузьмич с интересом посматривал то на Бирокту, то на Наку.
— А мы завтра к вам собирались, — проговорил он, — Табак и мука есть.
Семеновна подошла к Наке.
— Ты, девонька, че же это к дверям жмешься? Проходи. Сейчас чай сгоношим. Потом уж пойдете в сельпо.
Из школы прибежал Слава. Поздоровался со всеми. Бирокта окинула его взглядом.
— Совсем, однако, ладный парень стал. На охоту собираешься?
Слава опустил голову.
— Не берут. Учиться велят. Через год пойду в тайгу.
Бирокта глянула на Матвея Кузьмича.
— Кузьмич, пошто неладно делаем? Война. Пушнину добывать надо. Мы ребятишек в школе держим. Какой толк из них будет? — горячилась Бирокта.
Матвей Кузьмич улыбнулся:
— Придет время, война, Бирокта, кончится. Как мы тогда без грамотных людей жить будем? Вернется Слава в Ленинград, ни «а», ни «б» не знает. И скажут люди: «Ты где же рос-то, среди медведей?» Выходит, мы и за грамоту в ответе.
Семеновна помогала Ятоке накрывать на стол.
— Была бы у человека голова, а грамоту он наживет, — вставила Семеновна.
— Хорошей-то голове, бабоньки, и нужна грамота.
Ятока всех пригласила за стол. Матвей Кузьмич поднялся.
— Ты это че же от чая-то бежишь? — упрекнула его Семеновна.
— Мы с Серафимом Антоновичем недавно почаевали. Спасибо. В другой раз.
Димка приехал поздно. Слава его встретил у почты. Вместе отвели лошадей на конюшню и теперь по угору шли домой.
— Двоек много нахватал? — спросил Димка.
— А ты не хватал?
— Было дело, Слава. Ты тетю Глашу навещаешь? Харчи-то есть у них какие-нибудь?
— Есть. Дымок такой бутуз стал. Сегодня с Юлой к нам прибегал. Тявкает.
— На будущий год его в тайгу возьму. Вот для тебя и собака добрая будет.
— Я во время каникул приду к вам на зимовье?
Димка положил руку на плечо Славе.
— Бабушка уже старенькая. Кто без тебя ей дров наколет, воды принесет? Да и Анюту с тетей Глашей одних не оставишь. Ты давай петли на зайцев ставь, на кабарожек. Я завтра почту отвезу, сходим вместе, места добрые покажу. Крючья наладим. Переметы ставь. А то без харчей-то вы тут горюшка хватите.
— Ты патронов мне побольше заряди. Я на куропаток охотиться буду.
— Зарядим. Только ружьем не балуйся.
— Я что, маленький, что ли?
Димка улыбнулся, похлопал Славу по плечу.
В ограде их встретили Чилим с Ушмуном.
— Слава, накорми собак.
— Ладно.
Димка поужинал. Вспомнил, что обещал вечером зайти к Лене. Подумал о Любе. Завтра полдня проведут вместе, а потом когда опять увидятся? И Димке неохота стало идти к Лене.
Сосновый бор утонул в осенней мгле. Холодом веяло от земли, холодом тянуло от реки.
Генка Ворон пружинисто встал.
— Едут.
— Чудится тебе, — лениво отозвался Спиря.
Генка Ворон постоял и опять опустился на землю.
— Сволочи. Утром должны были проехать.
— Зря мерзнем. В такую темень разве поедут? Пойдем, костер разложим, погреемся, — предложил Спиря.
— Не ной, слюнтяй.
Димка с Любой выехали за ворота поскотины. По широкому пустырю, присыпанному снегом, вольно гулял ветер. В небе кружили серые облака. Вдали над поредевшим колком метались два ворона, они то взмывали к облакам, то падали черными лоскутами к лесу. Их гортанный клекот наводил тоску.
— Ну, и погодка сегодня, — тяжело вздохнула Люба.
— Осень.
Димка, оглянувшись на Любу, пустил лошадь на ходкую рысь. Навстречу побежала узкая лента дороги. За поскотиной дорога свернула к реке и пошла косогором. Димка перевел лошадь на шаг. Подъехала Люба.
— Шугу понесло, — кивнула она на реку. — Как переправляться будем?
Река была в белых пятнах.
— Это снег, — ответил Димка. — Да и в шугу переправимся. Лошади привычные, — Димка потрепал по шее Сокола.
Люба посмотрела на серые горы.
— Скоро на охоту пойдешь?
— Белка нынче быстро созреет: рано приморозило.
— Меня будешь вспоминать?
— Я тебе буду приветы с птицами посылать, — улыбнулся Димка.
— Я не знаю птичьего языка.
— А я научу.
Из леса на тропу выбежали Ушмун с Чилимом и помчались впереди лошадей.
— Догнали, — с любовью в голосе проговорил Димка,
— Не могут они без тебя.
— Чилиму только разреши, он к спать ко мне в постель заберется.
Дорога свернула на мыс и пошла лесными лужками.