Красная звезда, желтая звезда. Кинематографическая история еврейства в России 1919-1999
Шрифт:
Естественно, в большинстве своем это были «инородцы». Естественно, в большинстве своем инородцами были евреи. И не менее естественно, что большинство из них было на подсознательном, на генетическом уровне заведомо ориентировано на самоописание, на самоидентификацию, на самовыражение. Более того, даже вбрасывая свои «грязные» (а других в ту пору и быть не могло) деньги в кинематограф, исключительно для того, чтобы их «отмыть», чтобы вернуть хотя бы часть виртуальных заработков в виде наличных, они не забывали о своем, национальном, до сих пор пребывавшем в латентном, неартикулированном виде.
Разумеется, долго это продолжаться не могло. Деньги довольно быстро отмылись, кооперация была задушена, государственная кинематография медленно, но верно становилась банкротом, капитал ушел в другие области. К тому же «горбомания»,
Говоря проще, свободная российская кинематография угасала как идейный, финансовый, организационный, художественный организм в том понимании, которое было присуще и привычно советскому и даже постсоветскому сознанию. А фильмы остались, фильмы продолжали выходить, свидетельствуя о неожиданном. О том, что в национальной основе своей еврейская жизнь в России, впервые, пожалуй, на протяжении всей ее многовековой истории, стала жизнью нормальной, бытовой, повседневной, практически лишенной этнической экзотики и, по крайней мере, внешне, мало чем отличающейся от жизни окружающей еврейство среды. А к тому же обладающей отчетливой и вполне реальной альтернативой жизни, жизни, происходящей здесь и сейчас, ибо в это же десятилетие, в кратчайший срок и почти автоматически была решена главная и наиболее драматическая проблема советского еврейства — проблема отъезда, проблема выбора места жительства. Более миллиона советских евреев выехало в течение девяностых годов в Израиль, Америку, Германию и прочие страны свободного мира.
В немалой степени решалась проблема и тех, кто остался или просто отложил выезд до лучших (или, это уже с какой стороны посмотреть — худших) времен, кто начал стремительно обустраивать на месте ту национально-культурную автономию, которую даровал нерусским народам, не имеющим собственной государственности, не разобравшийся в этом подвохе Борис Ельцин.
И наконец, несмотря на некие новые нюансы в проправительственных средствах массовой информации, новой волны государственного антисемитизма, известного под названием «пятого пункта», ожидать пока не приходится. А к юдофобству народному, уличному, соседскому, бытовому российскому еврею не привыкать. Тем более что в табели народной нелюбви, где евреи традиционно и вне конкуренции занимали первое место, они невзначай уступили почетный и опасный приоритет разного рода «лицам кавказской национальности» — чеченцам, азербайджанцам, а также, что еще совсем недавно могло показаться и вовсе невероятным, и бывшим братьям-украинцам.
Отражением этих неожиданных перемен на отечественном экране явился крайне популярный в народе фильм А. Балабанова «Брат», герой которого, юный и простодушный киллер Данила Богров, исправно «мочил» на улицах Питера разного рода «черножопых», уважал немцев, а о евреях сказал одну-единственную и в этом контексте почти доброжелательную фразу: «Евреев я не очень люблю», что в переводе с его языка на общедоступный означает лишь, что пока он их стрелять не будет. Правда, в продолжении этой ленты, в «Брате-2», Данила отправляется в Америку, где «мочит» не только совсем уж «черножопых» негров, но и вполне беложопых хохлов, мимоходом отмечая еврейскую «хитрожопость» в лице некоего респектабельного обитателя Брайтон-Бич, «впарившего» ему неисправную автомашину.
Впрочем, даже такие, не слишком доброжелательные нюансы на экране второй половины девяностых достаточно редки, практически незаметны. В самом конце десятилетия, сначала как бы поодиночке, словно пробуя экранную реальность на вкус, на цвет, на зуб, едва ли в каждом третьем-четвертом игровом фильме, снятом на студиях России (справедливости ради замечу, что количество этих фильмов не превышает в каждом сезоне полусотни, что вполне компенсируется сотней эпизодов в десятках сериалах, в интересующем нас аспекте не слишком отличающихся от продукции киношной), всенепременно появится какой-нибудь еврейский персонаж не слишком сюжетообразующего свойства, но тем не менее занимающий достаточно заметное место если не в центре событий, то на их ближней периферии.
Стало это очевидным в двух частях своеобразной «энциклопедии русской жизни», иронического обследования российского алкогольного менталитета, предпринятого режиссером А. Рогожкиным,
Достаточно вспомнить такую картину, как «ДМБ» (для тех, кто не знает, это аббревиатура слова «демобилизация») Р. Качанова, бравурный русский шванк, солдатскую комедию о троице неунывающих первогодков, изо всех сил пытающихся укрыться от всепроникающего армейского идиотизма. Казалось бы, здесь нет и не может быть места для еврейского персонажа. Ан нет, вот он, со всеми удобствами расположившийся в самом центре сюжета, старослужащий, можно сказать, ветеран вооруженных сил, не то старшина, не то прапорщик (тоже не слишком еврейская должность, правда?), заведует хозяйственной частью и умело наставляет новобранцев, посвящая их во все тонкости солдатского бытия.
Достаточно вспомнить в этом же контексте и такую картину, как «Чек» — неумелую гангстерскую ленту, неумело же загримированную под картину детскую (режиссеры Б. Гиллер и А. Бородянский). В центре фильма — история смертельно больного мальчика, которому позарез нужна операция на сердце, а для операции нужна крупная сумма, и на эту сумму выписан и потерян титульный чек. И так далее и тому подобное, со всеми приметами нашего криминального бытия… Сентиментально-авантюрная эта лента не заслуживала бы упоминания в этой книге, если бы не странный монолог одного из боковых персонажей, никакого отношения к сюжету не имеющий. Оказывается, в России подобных операций не делают, но в Израиле есть человек, который мог бы за это взяться. Поскольку человек он наш, русский. То есть он, конечно, еврей, но русский. Он там временно, и, когда у нас станет хорошо, они все вернутся на свою родину, потому что мы, русские, должны быть вместе… А потом этот нормальный еврейский банкир в Израиле (спору нет, он своего не упустит и возьмет немалый куртаж за посредничество) произнесет еще одну фразу: «Мы, русские, должны быть вместе. Никакой израильтянин вам бы не помог, а я помогаю… Слушай, Сема, здесь мальчик, которому надо помочь, позвони Бернштейну и скажи, что я просил. Конечно, он не израильский, он наш, он русский…» Удивительная интонация, не правда ли, прямо из фильма Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник» — «Он — русский, это многое объясняет…». Но удивительна не сама по себе, а тем, что в фильмах последних лет она становится привычной, что еврейские персонажи как бы лишаются на экране этнической оценки и определенности, и это вроде бы повторяет ситуацию минувших советских десятилетий, но на этот раз с обратным знаком.
Другими словами, персонажи эти естественно и непринужденно, можно сказать на общих основаниях, вписываются в некую национально усредненную российскую среду, лишенную указующей записи «пятого пункта» в паспорте, вне зависимости от конкретной этнической принадлежности. Достаточно вспомнить в этом плане печальную комедию Аллы Суриковой «Московские каникулы» или фильм Дмитрия Астрахана «Перекресток», в которых главные роли играет Леонид Ярмольник, актер неназванной, но безусловной национальной принадлежности.
Если судить по этому умонастроению отечественного экрана, у российского еврейства нет каких-либо особых проблем, отличных от проблем окружающего его многонационального народонаселения, а если эти проблемы возникают, то решаются они не здесь, не внутри, а там, вовне, за пределами российской ойкумены.
Хорошо ли это, плохо ли, судить трудно. Скажу лишь еще раз: сегодня, в самом начале двадцать первого столетия, привычная еврейская проблематика на российском экране, судя по всему, исчерпана. Это не значит, что у нее нет будущего, но будущее это зависит уже не столько от желаний или потребности кинематографа, сколько от реальной ситуации еврейства на российской земле.