Красно-белые волны в Царицыне и окрест. Волны последние

Гордиенко Сергей

– Нет.

– Откуда?

– Дети высланных буржуев. Рабочие затона взяли их на воспитание. Сейчас выписываем документы с фамилиями новых родителей.

Я разозлился.

– Ты понимаешь, что эти «высланные буржуи» были расстреляны?

– Не может быть!

– Поверь мне. Новые руководители Царицына, понаехавшие не весть откуда, теперь с ними не церемонятся: отбирают имущество и ставят к стенке. Кому повезёт – высылают. Но с детьми! Так что тебе привезли детей расстрелянных родителей.

Колька задумался.

– Ладно, спрошу у уездного комиссара. Но эти буржуи сами в нас стреляли! – вспомнил он. – В

прошлом году, ещё до революции, мы, студенты реального училища, вышли на демонстрацию в сквере в Царицыне, так полицейский застрелил моего однокурсника Сергея Гончарова!

Мы помолчали.

– Слушай, давай записывайся к нам в футбольную команду! – сменил тему Колька. – Будем играть против ахтубинских и песчанских. И племяша бери с собой! Юрок, пойдешь вратарём?

В ноябре из школы и храма вынесли портреты императора и цесаревича, иконы и всю церковную утварь, заменив красным знаменем и портретом Ленина. А конце месяца с фронта в затон вернулся дивизион Волжской Военной флотилии. Пять кораблей всю осень вели бои на Нижней Волге. Вернулись только три.

Это же верная смерть!

Балашов. Саратовская губерния. Осень 1918-го.

Арестованные большевиками в Царицыне сотрудники Северо-Кавказского Военного округа Носович, Ковалевский, Кремков, Тарасенков и Садковский 16-го августа на пароходе «Гроза» под конвоем прибыли в город Балашов и были под охраной размещены в гостинице, но по городу им разрешалось перемещаться без сопровождения. Ждали приезда председателя Высшей Военной Инспекции Подвойского, чтобы начать следствие в его присутствии.

Носович встретился с временным военным руководителем Южного фронта Красной Армии бывшим генерал-майором царской армии Сытиным. Во время Первой Мировой войны они командовали соединениями на соседних участках фронта и остались высокого мнения о военных талантах друг друга. Носович решил «подготовить» Сытина к следствию: пожаловался на «безосновательные» обвинения в саботаже, сотрудничестве с контрреволюцией и на самоуправство Сталина. После его ареста обстановка на Южном фронте складывалась не в пользу большевиков, что могло быть косвенным подтверждением невиновности Носовича и всего штаба округа: казаки вытеснили красноармейцев с железной дороги Поворино-Царицын и прижали к дороге Балашов-Камышин, а бригада Сиверса и дивизия Киквидзе отступили к Воронежу.

Генерал познакомился со стенографисткой штаба Ниной Востоковой, дочерью известного священника и черносотенца, которая оказалась подругой его сестры – вместе учились в институте в Москве. Востокова была членом антибольшевистского подполья и согласилась передавать Носовичу всю информацию о ходе расследовании и стенограммы переговоров высшего руководства большевиков. Генерал узнал, что Подвойский мечтает захватить столицу белой гвардии Новочеркасск. Для этой операции ему и Сытину нужны были опытные военоначальники. Тогда Носович выразил готовность принять любую должность и «продолжать служить делу революции». Ковалевский и адъютанты его поддержали. Подвойский и Сытин предварительно согласились, но с условием, что подследственные смогут доказать свою невиновность. Однако политический отдел Высшей Военной Инспекции был совершенно уверен в их контрреволюционной деятельности и к тому же не желал ссориться со Сталиным, который добивался расстрела Носовича.

А Подвойский мечтал о настоящим триумфе в стиле европейских императоров – въехать в захваченный Новочеркасск на белом коне, для чего брал уроки верховой езды у юного корнета. Рыжая кобыла корнета была хорошо объезженной манежной лошадью, но сам корнет крайне неумелым наездником. Тогда Носович решил действовать: сел на кобылу и прямо перед поездом Подвойского продемонстрировал все элементы верховой езды по системе Филисса, мастерски освоенные им в Николаевском кавалерийском училище. Кобыла почувствовала опытного наездника и послушно выполняла все команды. Провокация удалась – Подвойский попросил генерала преподать ему несколько уроков верховой езды.

Следующим пунктом в плане Носовича было завоевание популярности среди красных командиров. Необходимо было показать себя образцовым офицером и объектом для подражания, для чего генерал на публике выполнял гимнастические упражнения, плавал в реке Хопёр, занимался бегом, выглядел самоуверенным и весёлым, много общался, шутил и таким образом узнавал ещё больше о работе инспекции и всего командования Южного фронта.

Вскоре появился новый информатор – Куликов, бывший офицер 2-го Семиреченского казачьего полка и выпускник ускоренных курсов Военной Академии, а теперь помощник сотрудника Высшей Военной Инспекции, бывшего капитана Императорской Армии Калисского и заместителя председателя военной секции бывшего полковника 1-й Гвардейской Артиллерийской бригады Миллера. Калисский был членом тайной антибольшевистской организации «Национальный Центр», а Миллер представлял московское отделение Добровольческой Армии.

Оба пришли в гостиницу к генералу и прямо заявили:

– Ваше Превосходительство! Мы знаем, что Вы убеждённый монархист, а потому не можете быть большевиком. Мы даём честное слово офицера, что Вы можете нам доверять. Наши организации разгромлены чекистами и теперь наша задача – найти другие антибольшевистские организации и помогать им всеми средствами.

Носович им поверил и не ошибся.

Наконец, его и Ковалевского вызвали на допрос и предъявили пять обвинений: сговор с союзниками императорской России, саботаж, неумелое руководство округом, связь с контрреволюционной организацией Алексеева и поражения на фронте.

Первое обвинение было основано только на том факте, что консульство Франции в Царицыне находилось в одном здании со штабом. На это Носович ответил, что место расположения штаба было выбрано ещё до его назначения самим обвинителем Мининым, а правительство большевиков до августа активно поддерживало отношения со всеми бывшими союзниками царской России. В подтвержение своих слов генерал показал одну из телеграмм, отправленную в штаб округа Председателем Революционно-Военного Совета Республики Троцким. Подвойский насмешливо посмотрел на Минина и покачал головой.

В ответ на обвинение в саботаже Носович указал на Сталина и руководителей Царицына, которые вмешивались в работу штаба и самовольно проводили военные операции.

Обвинение в «неумелом руководстве» генерал опроверг, предъявив аккуратно написанные оперативные приказы по округу. Обвинителям нечего было возразить.

Подозрение в связи с организацией инженера Алексеева отпало само собой: Носович неправильно понял вопрос, решив, что речь идёт о генерале Алексееве и искренне удивился: