Красное и белое. И серо-буро-малиновое
Шрифт:
После завтрака Живоглоцкий решил прогуляться по городу, но выйдя из номера, он вдруг увидел у своих дверей двух солдат винтовками и с красными бантами на груди. Он испугался, что его арестовали:
– А что… это вы тут… делаете? – Промяукал, а не прорычал Лев.
– По решению Головотяпского совета рабочих депутатов… – начали отвечать солдаты, и душа у Живоглоцкого ушла даже не в пятки, а выползла за их пределы, – Вам, товарищ Живоглоцкий, приставлена персональная охрана из солдат революционного Загрязнушкинского
Из всей большевистской ячейки, которая пыталась совершить июльский переворот, Алик Железин был менее всего причастен к этому событию. Поэтому, когда Зойка Три Стакана и Камень скрывались в шалаше в Отливе, Алик продолжал свою скромную работу в Совете и в Исполкоме Глуповского совета. Поскольку Алик координировал организацию работы Совета, то в его подчинении оказались все секретарши и помощники депутатов. Железин, кроме того, контролировал кухню и уборщиц, словом – взял на себя всю черновую работу по функционированию Совета и его исполнительного комитета. Кроме того, он руководил спаренынм выпуском газеты «Известия народных депутатов – Глуповская правда». Важных решений он не принимал, но всё контролировал. И надо сказать о том, что это у него получилось очень хорошо. Железин лично себе и другим руководителям обеспечил вполне комфортные условия жизни, но, как ни странно, ни копейки себе не припрятал. В этом смысле он был кристально честен.
В ситуации, когда Живоглоцкий вдруг оказался председателем Совета, Железин не растерялся, а тут же велел секретаршам распечатать несколько проектов постановлений исполкома по этому поводу, а сам исполком, в очередной раз удивившись своевременности проектов, без возражений утвердил их.
Сами постановления определяли, что:
1) товарищу Живоглоцкому как председателю исполкома из фондов гостиницы «Аврора» выделяется лучший номер для проживания. Расходы отнести за счёт средств Совета;
2) для обеспечения жизни и здоровья товарища Живоглоцкого обязать Загрязнушкинский запасной полк организовать из числа военнослужащих этого полка круглосуточную охрану товарища Живоглоцкого. Расходы по охране отнести за счёт средств полка;
3) поставить товарища Живоглоцкого на круглосуточное довольствие по усиленному пайку как пострадавшего при царском режиме и установить ежемесячную оплату его непосильного труда в размере, соответствующего оплате труда Председателя Совета рабочих депутатов. Расходы отнести за счёт средств Совета;
4) установить товарищу Живоглоцкому ненормативный режим труда. Расходы труда отнести за счёт самого товарища Живоглоцкого.
Примерно неделю товарищи депутаты носили Живоглоцкого на руках, поскольку стоило ему только крикнуть «Товарищи», как у депутатов срабатывал условный рефлекс и они тут же хватали его на руки и выносили вон. А у него в голове давно уже сложилась программная речь, которую он никак не мог изложить депутатам. Постепенно Живоглоцкий понял, в чём дело, и как-то утром, оказавшись на трибуне Совета, не гаркнул как обычно, а спокойным голосом произнёс:
– Товарищи!
Зал затих, а не оброс бурными овациями, как обычно. Живоглоцкий радостно продолжал:
– Товарищи депутаты. Революция дала нам свободу. Революция дала нам относительное равенство. Но абсолютного равенства мы не достигли. Когда наступит абсолютное равенство и царство свободы?
Он бросил долгий ожидающий взгляд в зал. Никто на этот вопрос ему не ответил. Тогда Живоглоцкий, не дождавшись ответа и укоризненно покачав головой, продолжил, подняв вверх указательный палец правой руки:
– Когда, товарищи, наступит коммунизм!
Зал ахнул: и как это депутатам в голову раньше такая простая мысль не пришла?
– Точно! Правильно! Верно! – Раздались выкрики с мест.
– А можем ли мы, товарищи, уже завтра объявить у нас с Головотяпии и вообще в России и во всём мире коммунизм?
Зал вновь замер от неожиданности и наморщил лоб в поисках ответа на этот вопрос. Живоглоцкий, выдержал паузу, и продолжил:
– Не можем. Потому, что перед коммунизмом стоит вначале социализм.
– Верно! Точно! Правильно! – Отвечал зал с облегчением.
– А можем ли мы завтра объявить у нас в Глупове, в Головотяпии и во всей России социализм?
Тут вдруг проснулись меньшевики и закричали:
– Нет, не можем! У нас и капитализма нет! Нам сначала, как учил Маркс, надо войти в капитализм и пройти его, а уж потом и социализм наступит.
Зал согласился с меньшевиками – что тут попишешь? Раз какой-то Маркс сказал, значит, так тому и быть. Интеллигенции виднее.
Но Живоглоцкий криво усмехнулся и укоризненно покачал головой:
– Некоторые товарищи тут считают, что нельзя, что нам надо вначале объявить капитализм, а уж потом приступить к социализму. И это на первый взгляд полностью соответствует доктрине Маркса с его дружбаном Энгельсом. Но это, товарищи, схоластический взгляд на марксизм!
В зале никто не знал, что такое «схоластический взгляд», кроме некоторых меньшевиков и двух эсеров. И вновь все депутаты прониклись к Живоглоцкому особым уважением, переглядываясь, в восхищении качая головами и причмокивая языками.
Живоглоцкий продолжил:
– А настоящий революционный взгляд на марксизм показывает нам, что мы, революционеры можем всё. Вот тут некоторые меньшевики заявили, что мы не можем перешагнуть сразу из сего дня в социализм, потому что нет у нас капитализма (Выкрики из зала: «Не можем!»).
Живоглоцкий скривил рожу и, передразнивая меньшевиков, повторил:
– Не можем, не можем, не можем. Можем! А мы и не будем перешагивать! Мы подойдём к делу творчески. Итак, товарищи, прошу внимания.