Красное и белое. И серо-буро-малиновое
Шрифт:
Круглолицын только руками в стороны разводил – революционная сознательность никак не замещала в его сознании военное образование. Даже постоянные ссылки на то, что Зойку Три Стакана обнимал Ленин, не могли его сдвинуть с места: потери будут большими – и всё тут!
Бойцы Каменной и Свинцовой дивизий перестали ловить вместе с белоглуповцами рыбу в Грязнушке, а на призывы с той стороны отвечали с озлоблением:
– Да идите вы! И без вашей рыбы тошно! Наступление тут у нас готовится… Бить вас будем…
Белоглуповцы почуяли неладное, и разведка из кадровых офицеров вела непрерывное наблюдение за
Все глуповцы – от мала до велика, ожидали чего-то страшного. Ждали море крови и груду костей, а поскольку это должны были быть не германские, а глуповские кости, всем стало страшно.
Как это уже не раз бывало, динамичность обстановки и запах опасности возбуждали в Зойке Три Стакана и Камне новый огонь любви и желанья, и они, выполняя основные задачи штабов по подготовке к штурму, находили урывками минутки для сладостных утех.
Однажды, поутру, пока бойцы ещё спали, они на конях отправились вдоль Грязнушки для поиска места щемящей красоты, чтобы к буйству своих чувств добавить красоту антуража. Такое местечко нашлось – Грязнушка, гремящая по камням и сверкающая водоворотами, в одном месте становилась тихой и ласковой. К этому месту полого спускался яр, поросший по своим вершинам в ковре из зелёных душистых трав ветвистыми берёзами. Зойка Три Стакана и Камень привязали коней к одной из берёз и, постелив на траву видавшую виды шинель и кожаную куртку, предались любовным утехам. Устав от них, Зойка Три Стакана откинулась на спину и думала вслух о мировой революции. Камень, совсем не озабоченный делами мировой революции, решил освежиться в водах Грязнушки.
– Только далеко не заплывай, милый, – томным голосом, не наклоняя головы и глядя в проплывающие облака, предостерегла Камня Зойка Три Стакана.
– Не волнуйся, рыбка! Я осторожно!
Первые лучи восходящего солнца осветили огненным лучом мускулистую фигуру Камня. Зойка Три Стакана молча любовалась его фигурой, рассекающей воды Грязнушки. Древний Геракл не сравнился бы по красоте мускулатуры с ним. Камень, зачерпывая горстями воду, умываясь и фыркая по пути, шёл к середине реки, чтобы там нырнуть и окунуться в воду с головой. Дойдя до середины реки, Камень с удивлением обнаружил, что вода даже до пояса не дошла.
– Глянь, Зойка! А тут мелко, – удивлённо обратился к подруге Камень.
– Точно! – Позабыв о мировой революции, удивилась Зойка Три Стакана. – Наверно под берегом глыбоко и течение! Смотри, как бы тя в омут не увлекло.
Камень осторожно двинулся дальше и дошёл до противоположного белоглуповского берега, так и не окунувшись в воду, поскольку вода только в одном месте была ему по пояс, а во всех остальных местах – по колено. Камень вышел на белоглуповский берег и в задумчивости почесал затылок.
– Зой! Так я у белых ведь!
Зойка Три Стакана была ошарашена не меньше, чем Камень:
– Ты сходи-ка, потихоньку на берег, оглянись – нет ли кого?
Через пол часа мучительного ожидания, в течение которого Зойка Три Стакана оделась и застегнулась на все пуговицы в кожаную тужурку, и приготовила на всякий случай маузер, Камень вернулся на берег Грязнушки и, перейдя её вброд, подошёл к Зойке Три Стакана.
– Ты знаешь, Зоя, а ведь никого вокруг нет. Только за лесом заросшее бурьяном поле, а за полем – дорога на Глупов. Да вот – по дороге проехала телега с какой-то бабой, и всё. Тишина…
Зойка Три Стакана прошептала:
– Да ты понимаешь, что ты открыл? Ты ведь открыл прямой путь в тыл врага! Врага революции! Мы ведь теперь этим путём так легко их всех врасплох и застанем! Нет, товарищ Троцкий, мы пойдём другим путём, – обратилась вслух она к невидимому собеседнику, а затем, насладившись впечатлением, которое на неё саму произвела эта фраза, сказала Камню, – ты оставайся здесь, стереги место – а то вдруг белоглуповцы об этом броде пронюхают, на нас и нападут. В этом случае – помри, но белых не пусти. Знаю тебя, сделаешь всё. А я – в штаб. Как решение примем, так к тебе и примчусь.
С этими словами, чмокнув Камня в подбородок, ибо Зойка Три стакана была значительно ниже Камня, она вскочила на коня и понеслась в стан Красноглуповской армии.
После быстрого созванного чрезвычайного и очень секретного совещания командиров дивизий, было решено всю Красноглуповскую армию перевести в эту же ночь через обнаруженный брод на тот берег и утром скрытно напасть на белых. Для того чтобы раньше времени план белым не открылся, решили все действия проводить под строжайшей тайной – о плане знали только командиры дивизий, то есть – Живоглоцкий с Кузькиным, да Железин с Круглолицыным. Для охраны переправы сразу же после совещания отправили спецполк Паукова – в армии уже привыкли к тому, что он часто отсутствует в расположении армии, его убытие и не взволнует никого, в том числе и наблюдательных белых.
Пауков со своими «орлами» отправился в путь, по которому его вела Зойка Три Стакана – из соображений секретности брод даже на штабную карту нанесён не был. Проведя спецполк в полной тишине на белоглуповский берег по броду, и спрятав личный состав под берёзами и кустами с грозным наказом не высовываться, Зойка Три Стакана с Камнем вернулись в расположение армии.
Сборы и подготовка к штурму заняли весь оставшийся день. Под вечер по предложению Круглолицына войска красных демонстрировали выдвижение на боевые позиции к берегу Грязнушки возле моста. Белоглуповцы заметили это и стали готовиться к отражению штурма. Перекрикивание земляков прекратилось, все понимали, что наступают страшные времена. Не до панибратства было теперь…
В этот же вечер в расположение Белоглуповцев прибыла президент Головотяпии – Елизавета Ани-Анимикусова. Это её телегу видел Камень, когда ходил голым на разведку на белоглуповский берег. Узнав о готовящемся штурме, Елизавета обратилась к своему воинству с призывом дать отпор врагу, просила их продержаться сколько могут, поскольку мобилизация объявлена и скоро придёт подмога. После этого она лично раздала жалование на два месяца вперёд каждому белоглуповцу. Это подействовало на белоглуповцев ободряюще – никто не сомневался, что красноглуповцы не пройдут, тем более что каждый белоглуповец получил жалование!