Красное колесо. Узел I. Август Четырнадцатого

Солженицын Александр Исаевич

А когда делегаций сгущается слишком много, они начинают в Таврическом заседать, образуется из них конференция. Так начали позавчера, и пошёл к ним объясняться кто же? – опять незаменимый Соколов. А для ответов нужен не только высокий уровень революционного сознания, но и простая находчивость. Допустимо ли братание с немцами? Какие меры принимаются против дезертиров? Нельзя подорвать Интернационал и революцию, но нельзя поссориться и с солдатами, тут балансируй. А какие меры контроля Совет проводит над высшим командным составом? Пока – слабые, но вот скоро посылаем комиссаров. И вдруг вопрос, это после петроградских

волнений: «А что это такая за красная гвардия и почему её не разоружают? Гвардия должна быть на фронте, а не здесь. И многим солдатам из гарнизона не хватает винтовок – так пусть им передадут».

И Соколов – как наитием, сразу нашёлся, и ответил блестяще.

– Каждый свободный гражданин имеет право носить оружие. Так и Красная гвардия. Здесь нет ничего опасного, это только старый режим боялся вооружённого народа. Рабочие – заработали себе эти винтовки в дни революции, вышли безоружными против трёх тысяч протопоповских пулемётов, и отнять их теперь было бы оскорблением пролетариата.

И отклонили вопрос. Знал Соколов, что Ленин будет доволен. Соколов и сам был большевиком, до самой войны, а потом стал вне фракций, независимый. Он был даже очень против войны, но с войной надо балансировать осторожно. Вот, как ни странно, Исполнительный Комитет после апрельских бурных дней алогично сдвинулся в защиту продолжения войны. И фронтовые делегаты разно говорили.

С большевиками Соколов старался никак не рвать. Держал при себе помощником «Меча» Козловского, совсем ленинского человека. И Шляпникова поддерживал в ИК не раз. (Шляпников с ленинским приездом оттеснён совсем.) В апреле при нападках на Ленина – Соколов всегда голосовал за него.

Совещание фронтовых делегаций шло отлично! Приезжал охотно Некрасов, сегодня выступал Шингарёв. Теперь вызывали Гучкова и Милюкова, а те упирались, не шли, то больны, то заняты. Больны? – хорошо, мы не будем разъезжаться, хотя и кончился срок наших полномочий.

Тряханём министров!

Это по-пролетарски!

После апрельских убийств постановил ИК образовать собственную следственную комиссию и вести расследование независимо от правительственной. Как первый юрист – туда вошёл конечно и Соколов. И понимал, что и тут сослужит большевикам. Среди семи членов, правда, было пять меньшевиков, но они не решатся вредить, а один даже дал выгодные показания в прессе. А седьмой – большевик Красиков, союзник.

Но так необъятны силы Соколова – в любой момент готов и ещё в какую комиссию!

И вот нашлась ещё такая: избрать четырёх комиссаров для постоянного контроля над Главнокомандующим Петроградским Военным округом. И Соколов – попал туда! Но вошёл и поручик Станкевич. Этот – не наша кость, с этим будет трудно.

Но и Корнилов, тёмный хитрый генерал, за апрельские дни прижат неплохо, почти отняли у него распоряжение войсками.

Дожать его ещё.

Ой, много-много забот у Николая Соколова.

А – хочется стать сенатором!

111

Воротынцев с Марковым: кончать войну?! – Перебор вариантов. – Опередить Ленина. – Стрелой к Гучкову? – А дома всё то же, не помогло.

Петроградские газеты начинали уже травить ожидаемый в Ставке офицерский съезд: не должно быть двух офицерских

съездов, достаточно одного петроградского!

Они оба и назначены были на 7 мая, в один день. Но петроградский съезд проступал как липа: с численным превосходством тыловых военных чиновников, и даже, объявили, допускается, чтоб офицеры выбирали от себя на съезд депутата-солдата! – ещё что выдумайте! И порядок дня там ожидался политический, и чуть ли не сливаться с Советом рабочих депутатов.

Но почему же в Ставке не могут собраться делегаты от ста тысяч боевых офицеров Действующей Армии – и решить, чт'o надо для блага родины?

Воротынцев выступит непременно. Хотя речей-речей и так уж чересчур. Повернуть события может только Сила. А съезд офицеров, изолированных, затравленных, разве может стать такой силой?

Но – что сумеешь высказать всем тем, если вот одного близкого Сергея Маркова, и с глазу на глаз, – никак не убедить?

– Я согласен, Сергей Леонидыч, выйти из войны одним – это некрасиво, это будет даже позорное пятно перед Европой. Но эти пятна в истории не навечно. И не такое забывалось. А что делать, если мы к этому уже всё равно скатились? Мы – в пропасти, уже летим.

– Но союзники не только морально этого не простят – они нас реально накажут.

– Прервут нам кредиты и техническое снабжение? Так мы и в войну от них не много получали. А нам и давно пора стоять на своих ногах. И на своих деньгах.

– Да прежде всего – интернируют наши бригады во Франции.

– Тоже не на век, подержат – потом отпустят. А нечего было их туда и посылать.

– А – если прямо пошлют на нас войска?

– Не раздвоиться им. А как пошлют? Через Архангельск?..

– Через Владивосток. Японцев и китайцев.

– Э-э-то вилами писано. А мы тут погибаем – страшней и быстрей.

Марков уже прежде отвергал по-главному, – но, быстрый, сметливый, вот невольно втягивался в обсуждение, покручивал генштабистский серебряный аксельбант на груди:

– Ну а если немец пойдёт на нас, оставленных, по всему фронту?

– Вы же видите: вот не идёт. Хотя нас сейчас только толкни, мы и покатимся. Да Германия как рада будет освободиться от Восточного фронта.

– И бросит все силы на запад. И тем непростительней нам перед союзниками.

– Ничего, у них теперь Америка.

– Ну, разберём варианты, – всё больше втягивался Марков. – Если союзники победят Германию без нас – они же нам всё равно не простят.

– Воевать против нас после войны? Не будут, их общество откажется.

– А если, благодаря нашему выходу, наоборот, Германия победит союзников? – то как она потом на нас обернётся? Какое иго нам навяжет? В рабов превратит.

– Германии победить Антанту с Америкой? За год – не успеет, а потом будет поздно: не выдержит, истощится. А мы за то время, может, уже оправимся, укрепимся, не такая будет армия, не такой тыл. Да хуже сегодняшнего – с нами ничего не может быть. Продолжать войну при сегодняшнем развале – мы теряем себя уже наверняка и полностью. Россию как таковую. Сейчас нам платить, – настаивал, переклонился к Маркову, – самим существованием России! разве вы не видите?? Нет, всякий выход – лучше. Есть поговорка: соломенный мир лучше железной драки.