Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 2
Шрифт:
А что делать с Государственным Советом? Ему теперь делать нечего. Но там есть достойные члены – и почему ж от революции они должны лишиться содержания или пенсии?
И хотелось бы, очевидно, – выплачивать добавочное вознаграждение всем служащим правительственных учреждений. Ведь такое сложное время… Принято.
Но тогда приобретает значение и нормальное поступление налогов, пошлин, податей. В такое бурное время могут перестать платить. Не составить ли обращение к населению об уплате налогов?
Нет-нет, подождём… Это – неприятное обращение, может подорвать авторитет нашего правительства на самом первом шагу.
А вот: передать в министерство финансов собственность Кабинета Его Величества…
Да, господа! А кому ж передадим всё имущество министерства Двора? И заведывание дворцами? И управление Уделов?
Назначить специального комиссара Временного правительства.
Господа, господа! Комиссаров нам ещё очень много нужно назначить, и в самые разные места: а – в Управление государственного коннозаводства? А – по ведомству Человеколюбивого общества и учреждений императрицы Марии?
И надо же утвердить всех прежних комиссаров, назначенных ещё думским Комитетом, если ещё находятся на тех постах.
А сидит среди министров, как равный им, но рядом с князем Львовым, серый бесцветный Щепкин, управляющий министерством внутренних дел, поскольку сам князь Георгий Евгеньич, при его загруженности и ответственности… Так вот, подсовывает он ведомость князю, и князь (он же председатель Земского союза) ласково объявляет, что надо утвердить текущие расходы Земсоюза, ну, тут 175 миллионов рублей…
Возражений нет.
А что делать с Главным Управлением по печати? Упразднить! Никакой цензуры никогда больше не может быть в России! Оставить, может быть, только регистрацию изданий да бюро иностранных вырезок.
А что делать с Главным Комитетом по охране железных дорог? Ну, разумеется, упразднить.
И – кто что вспоминает. Надо уволить военно-санитарного инспектора. Хорошо, да состоится такое постановление. Надо отменить, просил Родичев уезжая, общеимператорское законодательство по Финляндии. Отменили. (Ещё ни у кого ни одного письменного наброска, все проекты сперва принимаются, а потом поручается разработать их и составить.)
Спешит с предложениями и Некрасов, догадываясь, что нельзя упустить случая: он подготовит увеличение содержания всем работникам железнодорожного транспорта. Да, они заслужили. А как посмотрит совет министров, если по министерству путей сообщения будут созданы особые органы для разбора недоразумений между рабочими и начальственными лицами? Благоприятно посмотрит.
Шингарёв почти не участвует, обременённый своими мыслями, и смотрит свои бумаги. И вот что он видит и что предлагает: хотя министр земледелия в узком смысле не должен заниматься продовольствованием Империи, – но сейчас, пока нет отдельного министерства продовольствия, некому больше этого поручить, как ему же. И он – берёт. Что ж, все согласны.
А ещё он предлагает: прекратить разорение немецкого землевладения, хиреют лучшие хозяйства, производители зерна.
А не будет это выглядеть непатриотическим актом?…
Это – только выводы пересказать просто, но сколько же здесь сомнений, размышлений и побочных соображений! Ушло пять, ушло семь, ушло девять часов заседания первого свободного общественного кабинета.
А нет ли ещё проблем и по министерству внутренних дел? Милейший уступчивый ясноглазый князь Георгий Евгеньич понимает, что некоторые – есть и, пожалуй, надо будет их тоже коснуться. Вот (пригласил и Щепкина думать, высказываться). Охранное отделение? Ну, это само собою упразднилось в первые дни. Отдельный корпус жандармов? Безусловно, упраздняем это пятно, постановляем сейчас же. Железнодорожную полицию? Ну, поскольку они все входят формально в жандармерию – упраздняем и её. (Отлично можно будет послать их всех в армию.)
Ещё оставалась такая деталь: а – в провинции? О, очевидно, мы единым решением упраздняем полицию по всей стране. Как и всегда требовала Дума, их можно всех послать в армию.
Но тогда – и градоначальников упразднить повсюду?
Да, разумеется, и их.
И губернаторов. И вице-губернаторов.
Да, да! Всех сразу, по всей России, отрешить циркулярно единой телеграммой.
Кто-то пискнул: а имеем ли мы такое право, полномочны ли мы?
А нашим полномочиям – нет границ, до Учредительного Собрания.
А есть ли у министерства внутренних дел подготовленные кандидаты для управления каждой губернией?
Нет, таких кандидатов нет. Но и недемократично было бы назначать их сверху или готовить заранее. Для простоты: пока назначить всех председателей земских управ – по восьмидесяти земским губерниям, по восьмистам уездам – комиссарами Временного правительства, вот и весь выход!
Итак, решено: губернаторов, градоначальников и всю полицию – отстраняем. И это вполне согласуется с нашей демократической программой. Прежняя полиция совершенно невыносима! А кому очень нужно – ну, пусть на месте создаёт народную милицию.
– Да господа! – лучезарно улыбался князь Львов. – Зачем вообще нам какая-нибудь полиция? Зачем вообще в свободном государстве – полиция? Неужели сознательный народ нуждается в ней?
Как учил Лев Толстой: вся беда – от власти. Не надо никакой власти.
Никто не возразил.
Ну, а оставшийся административный механизм – можно, в пределах терпимого, и сохранить. Для поддержания, всё-таки, нормального хода жизни в стране.
Князь Львов если и испытывал некоторую неловкость на новом месте, то утешал себя, что всякая деятельность в конце концов всегда удавалась ему. Постепенно удастся и эта. Постепенно одержит верх и благоразумие политических деятелей и глубокая мудрость русского народа, божественное начало, живущее в его душе.
ПЯТОЕ МАРТА, ВОСКРЕСЕНЬЕ
433'' (изложение революционных событий по газетам)
… Рабочие ясно сознавали, что так дальше продолжаться не может, они видели Россию на краю гибели.