Красное крещение
Шрифт:
— Да, — с готовностью ответил тот.
— Тогда дай Сивому за нее выкуп и забирай.
— Какой выкуп? — растерялся Степан. — Это и так моя вещь.
— Была ваша, стала наша, — ехидно сказал Сивый и, подразнивая Степана, стал ходить вокруг него, кривляясь и напевая:
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный
Пошел на речку погулять.
Его поймали, арестовали,
Велели
Паспорта нету,
Гони монету,
Монеты нет,
Садись в тюрьму.
Тюрьма закрыта,
Доской забита...
— У меня нет выкупа, — сказал, нахмурившись, Степан.
— Тогда просто отыми у него, — спокойно предложил Брынза, глядя в бинокль и направляя его на Степана.
— Как это? — не понял Степан.
Но Сивый при словах Брынзы тут же подскочил к Степану и ударом кулака сбил его с ног.
— А вот так, аристократ вонючий.
Степан, быстро вскочив на ноги, принял боксерскую стойку: выставив перед лицом кулаки тыльными сторонами к противнику, стал пружинисто подпрыгивать на ногах, вспомнив, как его учили английскому боксу.
Это так рассмешило Сивого, что он перестал драться, а, схватившись за живот, истерично захохотал.
— Вы гляньте, братцы, только гляньте, что аристократик вонючий вытворяет. Он со страху в штаны наложил и трясется.
Беспризорники тоже хохотали.
— Хвать ржать, придурки, — рявкнул Брынза, — это англицкий способ драться, бокс называется, я в цирке видел. А вы, балбесы, хоть раз в цирке бывали?
Все примолкли. Сивый, глумливо кривляясь, подошел ближе к Степану и, замахнувшись, ударил, но Степан, легко отскочив, уклонился от удара, быстро перешел в контрнаступление и ударил Сивого кулаком в нос. Тот схватился рукой за нос, а когда отнял руку и увидел, что она в крови, прошипел:
— Ну, белая кость, держись, я тебе твою голубую кровь пущу. Будешь знать, как нашу, пролетарскую, проливать.
При этих словах Сивый, резко упав на спину, молниеносно двумя ногами подсек ноги Степана. Тот упал.
Сивый кинулся к забору и, выдрав штакетник, подбежал к поднимающемуся Степану и ударил его палкой по рукам, которыми тот опирался о землю, пытаясь подняться. Руки Степана подкосились, он снова упал. Тогда Сивый ударил его палкой по спине. От этого удара штакетина переломилась пополам. Ногой Сивый успел еще пнуть Степана в лицо. Степан поднялся с трудом, его шатало из стороны в сторону, но он вновь принял боксерскую стойку.
Сивый, поигрывая обломком штакетины, со злорадной ухмылкой смотрел на подходившего к нему Степана, у которого из разбитой губы струилась кровь.
— Гляньте-ка, у этого аристократика кровь все же красная.
— Это нечестно, — еле ворочая разбитыми губами, сказал Степан.
— Это тебе не дуэль, тут правил нет.
— Отдай бинокль, — снова проговорил Степан, исподлобья глядя
— Держи карман шире, ты заставь меня отдать.
Тут Степан неожиданно с диким криком кинулся головой в грудь противника. Сивый упал. Степан прыгнул на него, но тот успел выставить вперед ступню ноги, и Степан, налетев на ногу животом, перелетел через Сивого. Сивый ловко на спине развернулся к Степану, поднял ноги и ударил пятками в живот Степана. Степан согнулся от боли, но успел перехватить одну ногу Сивого и яростно вцепился в нее зубами.
— Ай, ай, яй-яй, — завопил Сивый, — отпусти! Больно, больно, гад.
Но Степан и не думал отпускать, а еще сильнее сомкнул зубы.
— Ненормальный, — заорал что было сил Сивый, — забирай свой бинокль.
Степан отпустил ногу Сивого, встал и, отплевывая кровь, подошел к Брынзе. Сивый, сидя на земле и схватившись за окровавленную ногу, причитал:
— Ой, мамочки, ой, родненькие, вот подлюга, как кусается.
— Ну ты, Аристократ, даешь, — сказал Брынза, не то одобрительно, не то осуждающе покачивая головой и отдавая бинокль Степану.
Степан взял бинокль и подойдя к Сивому, примирительно сказал:
— Вы уж простите меня, как-то так получилось, я не хотел.
Сивый уже успел обмотать рану какой-то тряпкой. Он вдруг улыбнулся и, поморщившись, встал, протягивая Степану руку:
— Да чего там. Я сам не ожидал. Молодец, Аристократ, не хлюпик. Уважаю. А кто старое помянет, тому глаз вон.
— Я сам от себя этого не ожидал, — сказал Степан, в смущении пожимая руку Сивому.
13
Беспризорники спали в большом сарае, кто где устроился. Кто в большой бочке, кто на соломе, кто на каком-нибудь рванье. Брынза спал в самодельном гамаке из рыбацких сетей. Степан — в углу сарая прямо на досках, подложив под голову узелок и накрывшись дырявым мешком. Лучи раннего утреннего солнца начали проникать в щели сарая и небольшие оконца. Беспризорники стали вставать, позевывая и почесываясь, беззлобно переругиваясь между собой. Степана разбудил Сивый.
— Ну ты, Аристократ, и спать горазд. Кто же за тебя работать будет?
— Что, где? — спросил Степан, спросонья протирая глаза и недоуменно оглядываясь кругом.
— Работать, говорю, пора, — ухмыльнулся Сивый.
— Работать? Я готов. Что делать? — спросил Степан, окончательно приходя в себя.
— Воровать пойдем, что еще делать, — хохотнул Сивый.
— Как воровать? — не понял Степан.
— Как все воруют, — похлопал его по плечу Сивый.
— Нет, воровать я не буду.
— Как это не будешь? — возмутился Сивый. — Жрать ворованное всегда готов, а воровать не будешь?!
— Да я не умею, — оправдывался Степан.
— Это не беда, научим. Пойдем на рынок, с утра, в суматохе всегда сподручней.
— А нельзя ли какую другую работу?
— Слушай, Аристократ, у нас тут закон суровый. Даром тебя кормить никто не будет.
14
Над городским женским монастырем в честь Иверской иконы Божией Матери разносится колокольный звон, призывая к утренней службе.