Красное самоубийство
Шрифт:
О том, как поэт рисует Ленина, говорить, наверное, не стоит, пусть это остается на его совести, комментарии тут излишни, но нельзя не обратить внимания на то, как он, архитектор по образованию (это его особая гордость), восторженно воспевает Дворец съездов, изуродовавший наш Кремль.
Служители пропагандистского Молоха в своем рвении доходили не только до беспринципного словоблудия, но и, можно сказать, до иезуитства. Так, например, секретарь ЦК партии по идеологии Л. Ильичев уже в хрущевскую эпоху заявлял:
«Описывая годы культа личности, И. Эренбург выдвинул так называемую “теорию молчания”, которая в то время будто бы являлась нормой поведения советских людей и, конечно, самого автора мемуаров (то есть – Эренбурга – В. Н.). Тогда многим якобы было известно о злоупотреблениях Сталина властью, но иного выхода, кроме как жить, “стиснув зубы”, они не видели. Каждый старался сохранить себя, ибо верил, что со временем все изменится. “Теория молчания” была подвергнута критике в статье В. Ермилова в “Известиях”. Нельзя, товарищи, соглашаться с такой фальшивой, неправильной “теорией”. Прежде всего она набрасывает тень на советских людей, которые с энтузиазмом строили социализм и верили в правильность действий товарища Сталина... Не верна “теория молчания”, кстати, и в отношении самого И. Эренбурга. Вы ведь не молчали тогда, Илья Григорьевич, а восхваляли и восхваляли в полную меру вашего публицистического таланта. Все мы тогда, не лицемеря, так писали и говорили. Мы верили и писали. А вы, выходит, не верили, но писали! Это разные позиции!»
Что тут можно сказать? С больной головы на здоровую! Эта цитата удивительно точно отражает ту лицемерную страусиную политику, на которую позволили себе решиться после Сталина те же Хрущев и Брежнев...
В Советском Союзе проводилось много разных официальных мероприятий, направленных на то, чтобы создавать видимость «нерушимой братской дружбы народов». Подлинная цена ее теперь определилась. Самойлов вспоминает декаду казахской литературы в Москве. Ему пришлось тогда срочно переводить стихи одного казахского акына. Тот затем позвал его к себе в гостиничный номер.
«На диване за столиком сидел бритоголовый мурза, – вспоминает Давид, – он сидел на диване, скрестив ноги. Налив мне водки, он сказал: “Ты меня всегда переводи, Самойлович. У меня много разных стихов есть: политический, лирический, художественный”. Мы выпили. Он налил снова...»
Еще из воспоминаний Самойлова на ту же тему: «Остался замечательный памятник, книга “Поэты мира в борьбе за мир”. Это энциклопедия переводческой халтуры и беззастенчивости. Я тоже там представлен...» Как и следовало тому быть, заведовали этим отхожим промыслом, этими мутными источниками неплохих гонораров, в основном люди окололитературные, редактора государственных издательств и журналов. О сборнике «Поэты мира в борьбе за мир» Самойлов пишет:
«Создавал эту книгу Александр Иванович Палладин, довольно представительный человек еще нестарого возраста. Такие люди неизвестного происхождения часто появлялись тогда на горизонте издательского дела. И на чем-то проворовавшись, вдруг исчезали. Исчезали беззвучно и бесследно, как и Александр Иванович Палладин, издатель-Чичиков, какой-то чин иностранной комиссии Союза писателей. Этот тоже проворовался...»
У партийной печати был своеобразный, можно сказать, острый собачий нюх на писателей самого реакционного толка и при этом абсолютно бездарных, они успешно делали карьеру и при Сталине, и после его смерти. Одним из них был прозаик и публицист В. Кочетов. Вот несколько строк из его статьи «С партией»:
«...Когда думаешь сегодня о нашей партии, умеющей мужественно отвести грозный удар от мира (это в связи с нашим позором – кризисом из-за советских ракет на Кубе, которые мы тщетно пытались скрыть от мировой общественности – В. Н.), непрерывно совершенствующей свою все организующую деятельность, помогающей передовой части литераторов и художников находить верную дорогу, успевающей всюду и везде, – невольно задумываешься над тем, сколько же в ее истории, в ее полной творческого горения жизни благодатнейшего и благороднейшего материала для мастеров пера, кисти, кино. Это ум, это твердость убеждений, железная организованность, это верность идеям революции, верность народу...»
И все это пишется о партии в газете «Правда», ее же центральном органе! Сама себя улита хвалит.
«Я был коммунистом. Но только тогда, когда порвал с этой чудовищной утопией, понял, сколько в этой идеологии двуличия и, если хотите, бесстыдства».
Д. Волкогонов
Апокалипсис едва не случился...
Как правило, войны начинаются из-за передела земель, им же и заканчиваются. Одних, победителей, исход войны устраивает, других, побежденных, разумеется, нет. После Второй мировой ее исходом были недовольны не только немцы и японцы. Сталин тоже был недоволен. Как уже отмечалось выше, американцы с их атомной бомбой сорвали его поход на Запад. Тем с большим остервенением он начал наводить свои порядки в странах, попавших под наше влияние и фактически нами оккупированных (кроме Китая). Представители «страны победившего социализма» принесли на своих штыках не свободу, а порабощение. Мало этого! «Вождь мирового пролетариата» явно рассматривал их как плацдарм для осуществления своей мечты – советизации других стран, торжества все той же пресловутой мировой революции. Именно эта ситуация и послужила причиной той самой «холодной» войны, которая затем почти на полвека неимоверно осложнила и омрачила нашу жизнь в послевоенном Советском Союзе. Ее началом считают знаменитую речь У. Черчилля в Фултоне в 1946 году. Он резко выступил против агрессивных происков Сталина, против порабощения попавших под его сапог стран и призвал Запад не позволять диктатору распоясываться на международной арене. Свою речь он недаром произнес в Америке. Со своим огромным политическим (и антисоветским!) опытом он выступил как бы в роли наставника американского президента Трумэна. Но правильнее, по-моему, все же считать, что «холодная» война началась тогда, когда Трумэн сообщил Сталину о наличии у США атомной бомбы, то есть началась она уже на исходе Второй мировой, одна война вылезала из другой, словно матрешка.
Считается, что война была «холодной», поскольку сначала она обходилась без сражений и жертв. Но нам она принесла жертв и бедствий не меньше, чем могла бы принести настоящая война. Дело в том, что мы, больше всех пострадавшие в войне, мы – главные победители, остались один на один со всеми нашими послевоенными трудностями, размеры которых просто трудно себе представить. Надо было поднимать из руин огромную страну, трудиться не покладая рук, не щадя своих сил. А где их было тогда взять? Какая еще страна потеряла в той войне десятки миллионов человек?! В том числе своих главных работников – мужчин... Где еще в деревнях пахали, запрягая женщин вместо лошадей?.. Война оставила нам в наследство голод, нехватку всего на свете, никудышное здоровье у подавляющего большинства населения. Дети, рожденные в войну и после нее, образовали самое слабое и больное поколение за все советское время.
Всего этого могло бы и не быть. Мы, как никто, нуждались в помощи извне. Нам обязательно помогли бы, но... Сталин снова и снова проявил себя как самый настоящий враг своего народа, каких он сам искал всю жизнь. Как известно, страны разоренной Европы совместно взялись за восстановление своего хозяйства при помощи США. Сталин же об этом и слышать не хотел! У нас объявили, что вся эта заокеанская помощь, которая оказывалась в рамках так называемого плана Маршалла, в итоге поработит Европу, сделает ее американским вассалом. Но до сих пор Англия, Франция, Германия, другие европейские страны вполне самостоятельно живут так, как нам и не снилось. Быстро возродилась из пепла не только Германия, но и Япония! Давно уже уровень жизни побежденных нами немцев и японцев многократно превысил наш жалкий уровень жизни...