Красное Зеркало. Конец легенды
Шрифт:
Внезапно я почувствовал в себе тысячу бормочущих, стенающих, кричащих голосов. Мысленно я начал проводить к ним линии различных цветов, тончайших оттенков. Наконец я четко слышал почти каждого. У кого-то пришлось немного отобрать сияния, кому-то прибавить, и я вдруг ощутил себя маленькой частью чего-то большого и целого! Вот что имел в виду Юнг! Вернадский! Теперь я все понял окончательно! Прекрасно!
– Прекрасно! – произнес тысячеголосый хор.
Я чувствовал буквально всех – от самого последнего приятеля до совершенно чужих, посторонних людей, разных национальностей и оттенков кожи. Каждый из них вплетался
Я невольно расхохотался – точнее, мы расхохотались!
– Ари! – позвали мы все. – Ари, где ты?
– Я здесь, – ответили нам мы.
Рядом появился яркий эллипсоид, сверкающий желтовато-зелеными дугами. Я не увидел черт лица, я ничего такого не понял – я просто знал: это она! И она поняла, что нам нужно делать, потому что на слова и мысли тратятся энергия и время, а понимание моментально, в другом измерении!
Он ведь сам подкинул мне эту идею, и не один раз! Неужели он не понял этого? Или в великом презрении решил, что я просто не пойму?
Она медленно пошла вверх и вбок. Я двинулся в противоположном направлении, оставляя за собой фиолетово-красный, светящийся шлейф, словно я был кистью некоего художника.
В голове вертелась дурацкая мысль: «Дамы приглашают кавалеров». Но растворись мои фотоны, если я понимал, что это означает!
Ты многому научил меня, Помнящий! Хочешь объединить наши Эолы? Пожалуйста! Мы начнем пока без тебя… Всю жизнь, всю дорогу до Олимпа ты помогал мне и вредил себе. Ты рассчитывал упростить свою задачу, а на самом деле – ты ее усложнил… Вот так вот, как говаривал Отшельник…
Она двигалась быстрее, и я ускорялся – мне было легко и приятно, словно я в детстве сидел на карусели (смысл последней фразы я тоже не особо улавливал, но сейчас уже было не столь важно!). Теперь мы были двумя кистями, пульсирующими, поглощающими шлейфы-мазки друг друга. Все скорее и скорее, все энергичнее! Перед глазами мелькала она… Мы танцевали, кружились, вертелись, разбрасывали искры…
Ровно между нами стала появляться светящаяся точка, она росла, росла, пока не превратилась в неподвижный цветной узор, почти такой же, как перед этим, но немного более вытянутый. Наших цветов уже не было видно – только пульсирующее кольцо яркого света.
Взгляд мой упал на одну пульсирующую красную нить, конец которой почернел и обуглился, растворяясь в окружающем пространстве мрака.
Я аккуратно начал скручивать ее в сторону, противоположную обрыву… Вот так течет Время, а вот так – Пространство… А вот вектор Гравитации – скрученный между осями…
Вот из глыбы черного камня выходит живая фигура девушки… Вот летят вверх пылающие обломки камней. Пламя на них затухает… Восходит маленькое солнце… Покрываются зеленью деревья, собираются в единое целое строения, втягивая в себя клубы пыли… Яркая вспышка… На секунду я даже перестал замечать наше бешено вращающееся кольцо… Вспышка медленно затухает, а из нее вылетают вверх две светящиеся огненным ореолом стальные иглы и медленно пятятся назад. Они погасают под стреловидными крыльями пролетающего назад в глубину ночи космического крейсера, и наступает чернота мрака, озаряемая только светом нашего кольца…
– Что ты делаешь? – звучит бесстрастный, но строгий голос: я вновь вижу лицо в очках, сотканное из тысяч линий.
– То, что надо, – ответил я.
– Ты стал самоуверенным…
Я ощущаю, как чернота вокруг сжимается… Мне становится горячо, а наше вращение замедляется.
– Теперь двигайся ко мне… – монотонно продолжает голос. – Ко мне… ко мне…
В темноте показалась тусклая спиралевидная воронка, напоминающая жадную пасть… Она медленно приближается…
– Я понял, в чем мы ошибались… – произношу я, хотя и не слышу собственного голоса. – И я и ты, Помнящий…
– Ко мне… ближе… Ко мне… Ко мне…
– «Двойка» тебе по диалектике, Стратег Потидан!
– Еще, еще ближе…
Я чувствую сильный жар – ускорять кольцо больше нет сил. Воронка, из которой выходит голос, приближается так же медленно и неумолимо, как ракеты…
– Ко мне…
Я решаюсь – я ускоряю движение из последних сил и меняю траекторию, – Ари моментально подхватывает: теперь с огромным трудом мы выписываем цифру 8…
Силы тают – траектория сложнее…
И тут я замечаю, как вокруг меня постепенно возникают разнообразные светящиеся фигуры… Я узнаю их!
В центре пересечения нашей восьмерки воронка Криса идет рябью…
– Ко мне!!! – издает он громогласный рык. – Вы сейчас погубите всех! Последний раз прошу вас…
Вот ярко-золотистый тор – это Сибилла! Вот голубовато-розовый – Отшельник! Вытянутый, напоминающий кита, оранжевый – старина Йорген! Красно-пунцовый, с желтыми змейками – Сатана! Змеящийся… зеленовато-охристый… «Ящер»… Сотни… Их тысячи! Они выстраиваются парами и начинают повторять нашу восьмерку!!!
Мне становится гораздо легче! Жар спадает! Мы с Ари вращаемся быстрее… Мне так легко, что я могу отвлечься от вращения – я аккуратно беру скрученный конец оборванной пульсирующей линии и подношу его к другому обрыву, едва заметному в ярких сплетениях…
– Глупец! Ты уничтожишь вибрацию ОМ!!!
Воронка начинает извиваться – движение замирает. Она остановилась.
– Моя задача, – спокойно отвечаю я, – как раз в том, чтоб поумнеть, развиться… И окончить Цикл, а не оборвать его!
От воронки отделяются два бледно-желтых отростка и тянутся ко мне…
– Ничтожный…
Голос обрывается – я соединяю два обрывка нити, она вспыхивает ярко-красным светом и начинает сиять ярче всех, превращаясь в белую полосу, которая затмевает собой остальные… Чернильное облако разрывается пополам, а воронка медленно гаснет, словно остывающее жало паяльника…
Вокруг, докуда хватало глаз, простиралась охристо-золотистая пустыня, над которой сияло ярко-голубое небо. Дул легкий теплый ветер. Однообразие пейзажа нарушалось только врытыми в песок огромными дискообразными зеркалами – вогнутыми, выпуклыми, треснутыми, мутными, прямыми, красными, голубоватыми, сияющими. Они отбрасывали на песок разнообразные блики рефлексов. Ветер тихонько гудел между ними и гнал по песку комки колючих растений…
Сначала мы с Ари стояли, глядя друг другу в глаза, – стояли и молчали. А говорить-то, собственно, было не нужно… Вокруг ее головы слегка пульсировал призрачный голубовато-зеленый ореол. Вокруг моей руки был такой же, только сиренево-розоватый.