Халдеи древний миф вновь золотом горит,О, не забыть луне величье Соломона,И горечь ласк и слез, и сумрак глаз, влюбленноОб умирающей скорбящих Шуламит.Пусть жизнь ее и смерть мгновенны, здесь навзрыдИ в миге слезы льет бессмертье уязвленно.Две тени ночью вновь, как и во время оно,Застыли в немоте ерусалимских плит.Внимала твердь псалмам любовников святых…Здесь пела вкрадчиво могилам тайным ихЦарица Савская, чьи ноги волосаты.По легкости одежд прозрачных я грущу,Блаженство горнее в отчаянье ищу,И в сердце жаждущем все горше боль утраты.
Тебя терзали ведьм худые руки,Тебя манили бесы, как Макбета,Ночь с хохотом и хрипом до рассветаТебя гнала, и ты горел от муки.Был верен цели ты душой больною,Был паладином, рыцарем обета.И Гамлет, околдованный луною,На поединок вызывал поэта.Зеленых звезд
причуды, вспышки блажи,Мечты тебя лучами жгли… Когда жеПринес ты леди Макбет это пламя,Поблек Тифлис, Офелия в миражиТебя, окинув прядями, как пряжей,Взяла из жизни нежными руками.
45
Иван Мачабели — грузинский переводчик Шекспира.
Триптих
I
Мне снится шея белая, лебяжья,Касание парчи твоей и кожи!Куда бежать от нежного миража?Мне снится шея белая, лебяжья.О, только б речи медленная пряжаТекла, звуча то ласковей, то строже…Мне снится шея белая, лебяжья,Касание парчи твоей и кожи!
II
И Ганнибал бы взял тебя на ложе,Увез бы в лунный холод Карфагена.Любви твоей возжаждавший до дрожи,И Ганнибал бы взял тебя на ложе…Хотела б леди Макбет стать похожей,И нож вручила б мужу… О, измена!И Ганнибал бы взял тебя на ложе,Увез бы в лунный холод Карфагена.
III
Сравнись, мой стих, с влюбленною Селеной!Хрустальной шеи мучает загадка,О, этот лик, желанный, незабвенный!Сравнись, мой стих, с влюбленною Селеной!Мечта взмывала, словно ветер пленный,Ярмо любви нести легко и сладко!Сравнись, мой стих, с влюбленною Селеной!Хрустальной шеи мучает загадка.
Джоконда
Пятисотлетьем ранее – над Арно —Не так же ли луна была светла?!И нас любовь, как прежде, лучезарна,Опустошила, к смерти подвела.Так эта ночь, расширившись, блисталаТак страсть росла, сметая волнолом…Твои уста в улыбке бледно-алойЦелуют память, спящую в былом.И не было, и нет пути иного,Одной судьбы нас обожгла печать,И ждет создатель, призывает снова,И снится сад Эммауса опять.Не солнце ли Флоренции и нынеНам светит, уплывая на закат,И, словно снег горячий, бело-синий,На плечи крылья ангелов летят.В родном кругу, на благодатном лоне,Минувшее вернулось, и лунаВ своем немом, сверкающем наклонеВсе так же ослепительно-бледна.На синий берег нового приливаВновь наши тени вышли… В тьму и соньК тебе уходит сердце торопливо,И я горю, и падаю в огонь.Твоя улыбка – та же… Что могло быЕе стереть на ожившем холсте!..Я – ветхий Лазарь, вышедший из гроба,Спаситель я, распятый на кресте.Пути к спасенью не было иного…Бела садов небесных благодать.И наш Творец нас окликает снова,Клеймит любви блаженная печать.Следишь с улыбкой за живым светилом,Луна белеет и плывет в ночи.Нас обжигает снегом легкокрылым,Потоков звездных падают лучи.Твоя улыбка расцвела в эдеме,Раскрыв небес хрустальный водоем…И входим вновь, переступая время,В Голгофу и Эммаус мы вдвоем.
Раздумья у моря
Я к тебе прихожу, чтобы пеньем валов насладиться,Но чего я страшусь и откуда такая тоска?Погляди, это – я, обреченная жить небылицаИ неслышное зернышко в складках шуршащих песка.И когда в небесах меркнет солнца пожар огнекрылыйИ восходят светила в полях голубой высоты,Ты зачем, в мою душу вливаясь божественной силой,Волны дум в ней рождаешь, прозрачных и грозных, как ты?Теша слабый мой разум, зачем ты в ночи говоришь с ним.Воплотившее вечность? Затем ли, чтоб, ширью пленен,Я искал отрешенно подобье свое во ВсевышнемИли немощным слухом внимал бы теченью времен?Этот мир вне меня, но ведь он и во мне тем не мене.Даже смерть – та же жизнь, ведь она – только мысль!Мы живем…Ну, а где же исток этой жизни?.. Где встать на колени,Где увижу я храм, чтобы жарко молился я в нем?Море, перед тобой я стою в одинокой печали.Где вы, детские годы?! И ночь, словно пропасть, черна…Человек и природа когда-то мне сердце смягчали,Сердцу трепет внушали в далекие те времена.Где то время, когда жадный взгляд устремляля к созвездьям,И меня овевало высоких небес волшебство?!Но пуста высота, истерзавшая сердце предвестьем,Опустела она, и сегодня там нет ничего.О, совсем ничего! И лазурь вероломна и лжива.Эти нежные звуки, и запах, и красок пожар —Только призрак и сон, лишь блаженная греза прилива,Ощущений мираж, мимолетное веянье чар!И уж если навеки все сущее сгинет в размоле,Я веленье судьбы без упреков, как милость, приму,Сердце, полное грусти, как чашу, о вечное море,Я тебе принесу, чтобы пенью внимать твоему.
Имеретия
Я уж не вижу тебя. Не можетМарево долов твоих голубоеПесни услышать моей, и всё жеРук к тебе простираю с мольбою.Так отчего ж мне, как небылица,Грезятся гребней твоих руины?И умереть я хочу, и слитьсяКровью и плотью с твоей сердцевиной.Что ж полюбил я и снег, и ливень,И ключ заглохший, и лист увядший,И май, что моря синей, бурливей,И эти чащи – обитель каджей?Слышу я сладкую песнь пастушью,Слушаю жадно, неутомимо.Пьян алычовой кислою сушью,Снова под летним ливнем я вымок.Вновь, переваливаясь покато,Тропинкой узкой в пыли ленивоВолы шагают и до закатаБлестят мотыги над шумной нивой.Очи живою водою вымыв,Я пробудился, очнулось тело,И легионами серафимовВдруг вдохновенье в груди запело.Полон немым и сладостным хмелемСини бездонной, хочу начать яДавнюю жизнь… Зерно перемелем,Тесто замесим, чтоб выпечь мчади!Нет, никогда, как бы годы не мчали,Зелени пажитей не забыться!Снова в марани бурлит мачари,Золотом спелым бушует пшеница.Снова в ночи на мосту дощатомПолные арбы скрипят все чаще.В полдень на поле пустынном, сжатомСпит крестьянин под солнцем палящим.Солнцем облитая и луною,Благословенная небесами,Родина, снова ты – предо мною,К почве твоей я припал и замер.Так приюти в том плетеном доме,Где по-грузински качают зыбку,Где стоголосая песня сломитБедное сердце музыкой зыбкой!Вновь босиком, обернувшись ланью, —Перебегать по холмам родимым,Как по коврам, от поляны к поляне,Хижин дыша отдаленным дымом.Снова изведать нежность Орпири,Гостеприимство узнать Чаладиди,И Черноморской соленой шириПочуять ветер, на берег выйдя.Там, где леса, что ушли под воду,Рослая скрыла от глаз осока…Мгла разбежалась по небосводу,Чьи огневые концы далёко.Я прихожу к тебе, чтоб смиренноМолвить, что все ж дана мне награда:Я, соловей, улетевший из плена,Плача, пою у любимого сада!..Молвить о том, что в груди, не смолкая,Сердце поет еще, как саламури.Дорог мне, сыну грузинского края,Даже песок твой, клубящийся в буре!Благословеньем неба родногоРоку противлюсь, не уставая.Я возвратился, чтоб вновь и сноваК тебе приникнуть, земля святая!
Весна в Тбилиси
Обошла переулка украдкойИ фиалками вышила след…Бирюзовою кровлею шаткойВесь Тбилиси накрыт и согрет.Ты – как милая мать предо мною,Крепость предков! И, полон любви,Я хочу это сердце больноеУронить на колени твои!Ты прими меня, жаждой не мучай!Чистота твоя сердцу мила,Так седая скалистая кручаЗаточенного манит орла.Мой Тбилиси, поющий спросонья,Ты – как чаша с церковным вином!Этот белый и грузный Сиони,Словно в сердце воздвигнут моем!В блеске чуда, в дурмане всесилья,Грезя морем фиалковых груд,Верю вновь, что могучие крыльяНа разбитых плечах прорастут.Как ребенка, руками своимиОбними меня, к солнцу подбрось,Чтобы сердце, твердя твое имя,От весеннего звона рвалось.
Последнее путешествие с двойником
Ты еще раз перейдешь это дымное поле,Друг мой последний, вернешься из долгого сна,Чтобы промолвить: «Сей мир искушенья и болиВместе оставим, но будет дорога трудна.И заточенье твое, и мучения нынеБудут окончены. Я, тот, кто с детства стерегГрезу твою, через бездны времен и пустыниВновь прилетел к тебе, неотвратим, словно рок,Парус поднимем, моря одолеем и горы,Солнце, луну пролетим, о, быстрее, быстрей!Вечность сжимает свои ледяные заторы,И безграничности огненный кружит борей.Очи открой и вглядись… О, не будь недоверчив!Мира невидимый лик нам откроется… В путь!Воздух ночной разметали могучие смерчи…Ты одиночества слезы навеки забудь!»К стеклам, качаясь, прихлынули ночи чернила,Звездного хора так нежен призывный напев…Пропасть меня непроглядная не устрашила,И за своим двойником я иду, побледнев.
Язык природы
Лишь на ресницах вечера длинныхБудет дано загореться алмазам,И на высоких, горючих осинахОтблески звезд зашевелятся разом,И от земли к небесам, словно крепи,Встанет хрустальных столбов колоннада,Горных цветов наплывающий лепетКанет по капле в молчание сада, —Тьма набежит, будет внятен тогда мнеСпящей природы язык полуночный!..Сердцебиение слышится в камне,Слуха коснулось дыхание почвы.Мысли мои и мое вдохновеньеПламенный ветер одел, как солому.Жизни божественное теченьеВнятно мне, бледному, еле живому!..Благословен пролетающий мимоМиг – незаметная эта пропажа,И приближение неумолимойСмерти, и памяти зоркая стража.Ветвь плодоносная благословенна,Где под листвой укрывается птица,Брызги росы и цветения пена,Трещина в почке, готовой раскрыться!И не устану благословлять яВечную радость, первую встречу.Славлю святое мгновенье зачатья,Благословляю любовь человечью.Благословенье тому, кто впервыеДушу в рабах распознал и душоюМудрость и жалость, все чувства живыеВырастил, мучимый болью чужою.Что за величье! Жрецом онемелымСтал я в смятенье… О, что же в юдолиЭтот восторг уместит? Что – пределомЭтой любви или, может быть, боли?!Мысли приблизились и вдохновеньеК дому природы, к открытому дому…Жизни божественное теченьеВнятно мне, бледному, еле живому.Гнет меня долу какая-то сила.Навзничь упавшего окаменело,Звездными хорами оглушило,Безднами небо меня оглядело.
Сон поэта
Только лишь ливень осенний свое принесет шелестенье,