Красные листья Гомбори. Книга о Грузии

Синельников Михаил

Ветер

Ветра вист, ветра свист, ветра свист,Ветра взлет; ветер гнет дерева…И уносится по ветру лист.Где ты, где ты сейчас, ты жива?Льется дождь, сыплет снег – ни следа,Не найти мне тебя никогда!..Но повсюду, повсюду со мной —Образ твой, облик твой, лик ночной.Небосвод и рассеян, и мглист.Ветра свист, ветра свист, ветра свист.

Луна Мтацминды

Безмятежней луны никогда не всходило!И нежна, и безмолвна вечерняя лира,Что сквозным дуновением сизые тениСозывает и вводит в деревьев плетенье.И луна в ожерелье выплывает, как ирис,Сновиденья одели бледный облака вырез.На Метехи и Мтквари с неба льются белила…И светила нежнее никогда не всходило!Старца [35] тень здесь почила, в этом царстве печали,Но ромашки и розы на холмах не опали.Звезд мерцанье струится, длится блеск перелива,Юный

Бараташвили здесь бродил сиротливо…Пусть умру в песнопеньи, словно лебедь потока,Только спеть бы, как в душу ночи глянуло око:Как, лазоревой грезы паруса расправляя,Крылья сна охватили твердь от края до края;Как в предчувствии смерти, песнопевец крылатый,Лебедь горестно стонет, словно рек перекаты;Что душе моей, этим взлелеянной морем,Смертный путь – лишь дорога в цветах по нагорьям;Что на этой дороге – лишь мечты новоселье;Что безмолвнее ночи не бывало доселе;Что приму свой конец, как великие тени,Что я – царь и певец, и умру в песнопеньи.В мир уходит нездешний эта нежная лира…Нет, луны безмятежней никогда не всходило!

35

Имеется в виду А.Церетели.

Горы Гурии

В путь!Гони коней, возница,Так, чтоб – гривам с визгом взвиться!Горы я хочу увидеть, головы их великаньи,Склоны их в зеленой ткани, в травяной весенней скани.В океане, в океане…Лаврами хочу окинуть мыслей горестных мельканье.Скачем,Скачем, поскакали!Горы! Их широкий округ, весь простор лугов и пашен,Хрусталем росы осыпан – пылью радужной окрашен.Так чиста небес пустыня, небо так неколебимо,Что приметишь в сизой сини мчащегося серафима.Кипарис, волнуясь, ропщет и качается маяча.И дрожит, порывом ветра пересечен, смят и схвачен.Вырвался родник из камня, – и громада водоската,Словно небеса, бесплотна, словно небо, бесновата.Набегает в рукопашной на базальтовые стеныИ выламывает лавры, и кипит молочной пеной.На горе стою… И слышу внятной тишины наречье,Плещут крылья вдохновенья и в мои врастают плечи.Вот – Сураби и Дапнари, под крылом – Насакирали,Всюду новыми очами жизнь глядит в родные дали.Чу!Кто там поет в ущелье?Что за мощь, что за услада!Где еще так петь могли бы!.. Звуков мне иных не надо.Нет нигде такого гнева, непокорства и горенья,И гремит в огне напева ветер реющий боренья.Нет нигде такой же страсти, в мире нет такого братства…И нигде, нигде так пылко не умеют целоваться.Девы здесь так огнелицы… Кто еще приманит взором,Как тростинки, как юницы, к тайнопламенным озерам.Что ж, вези! – ухабы вязки —Не про нас, как видно, ласки, что так жгуче-горячи…Горы —приласкать готовы!Горы… Я мечтаю сноваЗеленью их насладиться,Слушать пенные ключи.Так хлестни коней, возница,Чохом, —без оглядкиМчи!

Осень в мужской обители «Непорочного Зачатия»

Май, июнь, июль – тучами —Над собой промчат кущи осени.Эти страсти пройдут жгучие,Люстры залов уснут в озере.Ветхая желть, берег рдестовый,Но сандалета тепла еще…Подсвечник над «ПутешествиемАнахарсиса» отдыхающий.«Зачатия Непорочного»Обитель в лиственном ропоте.Вот падает вниз немолчнаяИ черная вьюга копоти.Грозные очи навыкате —О, пристальность выси сводчатой!Здесь хоть распнись, но о выходеИ не мечтай. Все тут кончено.Знаю, ты помнишь… Но пoлогомИграет сквозняк, и в обители —Колокол, колокол, колоколСпорит, поет о Спасителе…Вихорь, и – ворох за ворохом —Листва – на четыре стороны…С креста колокольни – мороком —Февраль окликают вороны.Мне все объяснила наскороНочь, овладевшая кущею,Но келья молчит неласково,Пламя гудит стерегущее.И, опоенные зельями —Грезой болезненно-сладкою,Грядут менестрель – с газелямиИ мажордом – с перчаткою.

Химера

Стою ослепший.Блеск прянул прямо —Фарфора вспышкой голубоюИз тучи хмурой.ПреобразиласьВся панорама,Но пламя скрылось под мглой слепою,Свинцово-бурой.Так оглушаетСвет Нотр-Дама,И кенгуру бегут гурьбою —Химер фигуры.

Рейн

Полуночной тревогой и кошмарами ночиЯ не сломлен, и жгучий, как лёд,Пробуждения холод освежает мне очи,И могучее утро встаёт.Всем известно на свете:Мы давно уж не дети,Где-то плещутся волны морей,И туманные водыСквозь бегущие водыГонит к СеверуТраурный Рейн.

У ЗАГЭСа

Бок о бок с ночью прянул из-за лесаСвирепой пены раненый олень.Вдруг – топот волн и зарево ЗАГЭСа,Он огнекрасен, как Мариин день.ЗАГЭС и по-грузински звать ЗАГЭСом…Еще подправят Мцыри древний храм.Вода гремящим падает отвесом,Струятся фрески по моим слезам…

Увлекся отдыхом

Дворец, очевидец столетий, увлекся отдыхом ты,А сердце мое склонилось под водокрутьем печали…Небо Версаля укрылось облаком суеты,Облаком суеты укрылось небо Версаля.Сколько же раз, о, Версаль, небо твое сотрясалиОгненные колесницы, вестницы темноты!Облаком суеты укрылось небо Версаля,Небо Версаля укрылось облаком суеты.О, пальмовая ветвь, о, вестница покоя!Под ветром забытье морское, мировоеЗдесь без конца поет, меж тем, как ветер свежийЧуть шевелит огни дремотных побережий.Идут за кораблем кипящих волн восхолмья,А там, где окоем, – сплошной стеной безмолвьяРастянутых пространств пустынные громады, —Холмов кладбищенских немые мириады…Качнулись двойники зеркальные флотилий,И, разрывая гладь бессильем всех усилий,К тебе плывет одна, блуждая, как в тумане;Тебя зовет она, протягивая длани.Но онемела ночь, но глохнет слабый голос,И вихрь глухонемой взметает черный волос.Отчаянье к тебе взывает вековое,О пальмовая ветвь, о вестница покоя!

В ожидании непогоды

Ночь прошла. За окном твоим россыпью —Снег фиалковый, ирисы хлопьями.В палисаднике, спящем без просыпу,Тополь встал караульщиком с копьями.На листах виноградника, нa меди —Отсвет крови, и красное маревоЛьется в пьяном ковровом орнаменте,Заплетенном в рассветное зарево.Увенчать бы чело твое девичьеЗолотеющими виноградинами!Но за вечером будет ли день еще,Повечерие с песнями свадебными?Если осень к ненастью склонится,Сгинет гроздь… Никакая конницаНе умчится за днями украденными.Как добра молодая душа твоя,Голубая душа, сине-светлая!А теперь – разрывается надвое,Рассекается сильными ветрами,Ледяными лоскутьями стелется!Не согреться… И крыльями рубящийКоршун-ворог, колдунья-метелица,Ворон-вор понесут ее рубище.Воет вихорь, кричит все горластее.Гаснут мысли в тумане, о Господи!Разве вспомнится тихое счастие —Гаснут мысли в тумане, о Господи!Это горькое, жгучее пениеЧерез вьюгу за мыслью все тянется.И цветение веет весеннее —Через вьюгу за мыслью все тянется.… Солнце ранит лучами багрянымиОблака в предзакатном томлении,И скорбят над смертельными ранамиЛани, горы, овраги, олени.

Буре – все краски

Бурю, красную бурю, которая чуть побледнелаОт ярости и накала, как пламенное литье,Ты приветствуешь песней сердца и славишь открыто и смело,И песней, песней сердца, отнимешь у смерти ее.И звонкие брызги красок рассыплешь ты кистью дивной,Чтоб спящий проснулся, чтоб нищий сбросил железо оков.И грянут гимны твои, грянут гимны.И грянут гимны – вовеки веков!

«О, забвенье! Пепел древний…»

О, забвенье! Пепел древнийНе сметешь с каменьев Джвари!Двинут в бок Арагвы гребни.В грудь ударит пена Мтквари.Изберешь иные тропы, —И глаза обуглят маки,Будут путать путь окопыИ раскопок буераки.Вспять пойдешь, и в котловинеХолод твой растопит Мцхета,Рассечет, располовинит, —Ни ответа, ни привета.Безмятежна нега неба,Но взгляни, как почва ропщет,Из бушующего склепаВышли полчища усопших.Схватит ржавый меч десница,Станет сталью половодье,В поле битвы обратитсяДаже кладбища угодье.Видишь холм Светицховели,Золотом заполыхавший?Встали с каменных постелейРати павших питиахшей.Враг бежит через пригорки…Смерть настигнет, бросит наземь,И не дрогнет сторож зоркий,Грозный бастион Армази.Жмется к паперти замшеннойПолумертвое забвенье.Мцхете юной, обновленнойЯ дарю стихотворенье.

Веспер

Не в первый раз на чуткой черниЯ вижу радужный развод…Сейчас в морях зари вечернейМгновенный Веспер проплывет.Один стежок, одно движенье —И, свежей синью занесен,Растает Веспер – отраженье,Преображенье жизни в сон.Ветвей зажгутся перепутья,И руки тонкие звезды,Лучами оплетая прутья,Потонут в зеркале воды.Так мы свои сплетаем рукиНа долгий миг, на краткий час,Так наши встречи и разлукиУходят в глубь и в память глаз.