Красные следы на белой коже
Шрифт:
Боже, да о чем я, вообще, думаю? Радоваться должна, прыгать до потолка, что на мне эта метка. Ведь она означает самое главное — то, что, несмотря ни на какие мои взбрыки и истерики, Хозяин не отдаст меня Бурому. Не продаст в Клуб, хоть и грозится это сделать по семь раз на дню.
— Ну что ты там копаешься? — крикнул Хозяин через плечо.
Я стояла на ступеньках салона, выпутывая клок попавших в молнию куртки, волос. Хозяин, опередив меня на добрый десяток шагов, стоял почти у самой машины.
– Лиса! — поторапливая,
Пальцы судорожно дернулись: кажется, второпях я умудрилась зацепить и сломать ноготь на указательном пальце.
– Ай!
Бегунок сорвался и, выскользнув из пальцев, полетел в снег. Я нагнулась, старательно обшаривая глазами пространство под ногами. Одновременно с этим, Хозяин нажал на кнопку брелока, снимая авто с сигнализации. И нас накрыло взрывом.
– Итак, я еще раз спрашиваю, - уже знакомый следователь Морозов устало потер переносицу и потянулся к сигаретам. — Вы видели еще кого-нибудь около автомобиля? Может, что-то подозрительное замечали раньше? Какие-то поводы для подозрений на покушение?
– Нет.
В тот день мне повезло: при покушении на Хозяина, так некстати сломавшийся замок спас мою жизнь. Идти я рядом с ним…
Хозяин. Его больше не было.
Татуировка на ребрах — как единственное воспоминание. Взрывная волна задела меня лишь по касательной, но и этого хватило, чтобы как следует приложиться головой о ступеньки салона. Три дня в больнице — и почти вечность здесь, в отделении. Морозов курит, думая, что я не вижу, то и дело под столом снимает с ноги ботинок и качает ногой в одном носке. Туда-сюда.
– Нет, никаких, - еще раз говорю я.
– Понятно, - следователь тушит очередной бычок о бок стеклянной пепельницы, уже наполовину заполненной окурками, сплевывает в нее и складывает ладони на стол, переплетая пальцы. — Не под запись… Лиса, вы знаете, что бывает с сабами без доминантов?
– Нет, - как китайский болванчик, трясу головой.
– Их передают Клубу.
Сейчас, впервые за эти дни, сквозь натянутую маску равнодушия, впервые на моем лице проглянули эмоции. Страх и отчаянье, осознание ужасного будущего и обреченность. Я не ожидала, что меня просто так возьмут и оставят в покое. Но Клуб…
– Может, у вас есть кто-то, кто может выкупить вас?
В горле пересохло от волнения. Значит, все же шанс есть…
– Да, - едва шевеля потрескавшимися губами, сказала я.
30. Клуб
– Нет, нет и нет!
По паркету отбивали ритм шагов сапоги. Паркет жалобно скрипел и прогибался. Следователь Морозов учтиво протянул посетителю сигарету, но увидев скривившееся от отвращения, лицо, потух и сник.
– Я категорически отказываюсь терпеть в своем доме эту… эту!
– Насколько мне известно, дом все еще в собственности Тихомирова, пока, - Морозов
Ольга Сергеевна (а это была именно она), поморщилась.
Нет, ну а что мне оставалось делать? Напуганная и растерянная, я так и не смогла придумать ничего лучше, чем попросить следователя набрать номер сестры Хозяина. Понадеялась на ее человечность. Вздор! Сейчас-то мне понятно, ничего хотя бы отдаленно похожего на жалость в этой стерве отродясь не водилось.
Ольга с брезгливостью покосилась на пепельницу и небрежно стряхнула пепел на пол. Морозов поморщился. Сестра Тихомирова приняла отчужденно-собранный вид.
Наверняка в мыслях уже подсчитывает хозяйские деньги.
Она даже скорбела со вкусом: блондинистые волосы уложены в замысловатую прическу, черное ультракороткое платье соблазнительно приоткрывало ключицы и абсолютно не скрывало крутых бедер. На ногтях черный же, с блестками, лак. М-да. Судя по всему, даже при необходимости держать траур, Ольга желала выглядеть на все сто. Даже если из зрителей только зверски уставший следак и не менее зверски испуганная, я.
– И что теперь будет? — сорвалось с моих губ.
Ольга метнула в меня раздраженный взгляд. Перспектива разбираться с сабом брата нисколько не вдохновляла ее.
– Я сказала все, что хотела, - в упор глядя на следователя, отчеканила она. — С этой — как хотите. Хоть в Клуб, хоть на дно залива.
Морозов потер переносицу. Поднялся. С громким стуком захлопнул форточку.
– Так, - подытожил он, - вы, - палец, измазанный синей пастой, ткнул в Ольгу, - можете быть свободны. А вы, - кивок мне, - тоже собирайтесь.
Внутри зашевелилось уже ставшее привычным за последнее время, чувство неизбежности. Словно змея свернула свои тугие кольца прямо у меня в желудке.
Морозов посадил ее на заднее сиденье всего старенького Рено, сам сел за руль.
Клуб. Он везет ее в Клуб.
Днем здание, где Бурый и другие выглядело серым и грязным, однако, я знала, что это впечатление обманчиво.
Сегодня Клуб мало напоминал гнездо разврата. В холле меня уже ждали — все та же девушка, что встречала меня в прошлый раз, когда я приезжала с Хозяином. Вот только ее внешний вид сегодня выглядел буднично: платье в пол, сандалии на плоской подошве, волосы забраны в тугой хвост. Единственное, что осталось привычным — все тот же зеленый ошейник.
Кивнув Морозову, девушка без лишних вопросов взяла меня под локоть и повела вглубь дома. Миновав дверь, за которой, как я уже знала, скрывается зал для «показательных выступлений», она влекла меня все дальше, по коридору. Лестница вниз, минус первый этаж.
Она оставила меня в маленькой, душной комнатке, где из мебели был только матрас. Окна не было — только тусклая, еле рассеивающая тьму, лампочка под потолком. Девушка вышла, закрыв комнату на ключ.
Наконец, я осталась одна.