Красные следы на белой коже
Шрифт:
Хозяин внимательно посмотрел мне в лицо. Улыбнулся - на этот раз спокойно, слегка кивнул, как бы говоря, что страшно не будет.
– Давай помогу, - «ежик» занял место Хозяина.
Нанеся на спину разметку, он чуть оттянул кожу на месте предполагаемого прокола. Боясь даже дышать, я замерла.
– Чего побелела?
– доминант засмеялся, - Готово, сейчас остальные поставлю и полетишь.
Снова зажал кожу. Отпустил. Еще один крюк под кожей.
Минута - и Хозяин снова рядом, продевает в ушки крюков трос. Цепляет карабин. Одобрительно цокает и, натянув трос, легонько приподнимает меня над полом.
Тут-то
— Пожалуйста, не надо, пожалуйста, Хозяин, хватит, хватит…
Истерика. Безобразная и неконтролируемая.
Если секс, пускай даже принудительный, был для меня злом привычным, то перспектива висеть на крюках, загнанных в тело, вселяла ужас.
Я билась и брыкалась, цепляясь за Хозяина, пока ко мне не подошёл Бурый. Стиснув меня так, что руки оказались прижаты к телу по швам, он рыкнул «Поднимай!»
И я воспарила.
Боль пропала, оставив чувство натяжения. Эйфория затопила мой мозг, вытеснив страх и все другие чувства. У меня словно заложило уши, помню только, как шевелились губы Бурого, когда он крикнул «Фиксируй!». Как Хозяин, в восхищении, не сводил глаз с меня, и на его лице вдруг проступила нежная улыбка. Как я, теряя голову от нахлынувшего чувства полета, решилась ответить на нее.
Сколько я так провисела, не знаю. Время словно изменило свой ход. И только когда начли вынимать крюки, а Хозяин принялся растрать спину в местах проколов, меня окончательно отпустило.
Кажется, я похныкивала, изгибаясь ему навстречу. Тело словно переродилось. Внутри меня поселилось шоковое чувство правильности происходящего и даже страшный Бурый перестал восприниматься так остро, как вначале.
Разум медленно, но неотвратимо покидал меня.
— Вот, посмотрите, — сказал чей-то голос. В нос ткнулась ватка с нашатырем. — Девчонка-то снова возбуждена.
Уже знакомая елда Бурого ритмично заходила во мне. Потом он махнул рукой и остальные доминанты, как хищники на кусок мяса, принялась трепать меня, заполняя мой рот, влагалище и анус своей спермой. Был ли среди них Хозяин? Нет. Оставив меня на растерзание этим акулам, он вернулся к столу. Налил бокал вина и, молча, принялся наблюдать.
Я давно перестала разбирать, чьи пальцы разминали мои соски, кто натягивал меня сзади, а кто спереди. Глаза слезились, я старательно мотала головой, принимая очерёдной член, и постанывала, в надежде, что если я не буду сопротивляться, тогда меня не покалечат.
Руки, руки, чьи-то руки повсюду. Смех. Будто трофей, меня передавали от одного доминанта другому, наваливаясь по очереди и разом. Бесконечная карусель тел.
А потом в ушах зазвучал знакомый бархатный голос:
— Как ты, Лиса? Скажи мне, как ты себя чувствуешь?
Кто такая эта Лиса? Как она должна себя чувствовать? И кто это спрашивает?
Сознание потихоньку приходило в норму. Только сейчас, мокрая, перепачканная собственной кровью, чужим потом и спермой, я поняла, что больше меня никто не насилует и я лежу, свернувшись клубком вокруг ног Хозяина. Тело, словно чужое — иссиня-бледное, местами иссечённое кнутом до страшных борозд.
Я прикрыла глаза и положила голову на ботинки Хозяина.
Свет померк.
С трудом открыв глаза, я с удивлением осознала, что нахожусь уже не в Клубе. Лица коснулась теплая ткань рубашки.
Хозяин прижимает к груди мое безвольное тело. Мотор автомобиля урчит. Теплый, тихий звук.
Приподнял и мир вокруг начал раскачиваться в такт шагов Хозяина. Меня куда-то несут.
Глаза закрываются.
Следующий кадр: лицо, бледное, как простынь на которой я лежу, испуганное лицо Хозяина. Кто-то второй, с козлиной бородкой, в белом халате, тянет меня за руку, поворачивает на живот и бинтует мне спину. Поворачивает опять, мерит пульс, светит в глаза фонариком, спрашивает что-то. Я отвожу взгляд и пытаюсь отыскать Хозяина.
Надо что-то отвечать.
И тогда я кричу. Громко, с надрывом, так что человек в белом шарахается вбок, а в комнату вбегает Хозяин. Хватает на руки, укачивает и прижимает к себе. Почему-то на мне больше нет ошейника — вместо него вокруг шеи тонкая цепочка. Это кажется неправильным - я пытаюсь содрать ее. Хозяин крепче прижимает меня к груди. Говорит что-то спокойным голосом, но я не слушаю его, не понимаю. Рвусь, в попытке высвободиться и затихаю, когда тот, который в белом, зажимает мне руку и вводит что-то в вену.
Хочется плакать, но вместо этого я снова засыпаю.
Если бы женщины не сопротивлялись, то в Камасутре не было бы столько страниц.
— Вставай страна огромная! — громко запел Хозяин и отдернул тяжёлые шторы. Комнату залил свет. Я сощурилась, но глаза все равно начали слезиться. — Хочешь фотки посмотреть? Я попросил отщёлкать как можно больше кадров.
На кровать упал конверт.
Во рту сушняк, словно наелась песка из кошачьего туалета.
— Спасибо, я уже твоих насмотрелась. Да и не думаю, что это именно то событие, память о котором я бы хотела хранить в фотоальбоме.
Комната вроде привычная, но какая-то… не моя.
Нет, правда, раньше этих штор — зеленых, тяжелых с тисненым рисунком геометрических фигур тут не было. И ковра, в ворсе которого, бьюсь об заклад, ноги могут утопать по самые лодыжки, стоит только на него ступить. Осторожно приподнялась на подушках: ну хоть вид из окна прежний — серая предзимняя хмарь.
Чудесно.
Хозяин что-то весело рассказывал, всплескивал руками, участливо заглядывал в лицо. Череп трещал от его болтовни, от воспоминаний, толчками захлестывающими память, от осознания всего того, что было накануне.
Интересно, это все мне приснилось или Хозяин и впрямь меня выхаживал?
– Лис, если ты сейчас не встанешь и не помоешься, я сам тебя в ванной притоплю, - Хозяин сморщился. — Несет от тебя, мда-а-а…
Слезть с кровати оказалось той еще задачкой. Ноги дрожали и не слушались. Пол качался, как палуба корабля в шторм, да еще и в глазах предательски замерцало. Еле-еле совладав с телом, держась за стенку, я пошаркала в ванную.
В зеркало все-таки смотреть не стоило: лицо опухшее, на шее багрово-синий след от удавки. Колени… Колени содраны до кровавой корочки. На теле живого места нет — и даже в тех местах, до куда, казалось бы, не достала плеть Хозяина, или жадные руки Бурого, и те были испещрены мелкими синяками и ссадинами. Шипя и фыркая, залезла в ванну. От воды ссадины стало печь. Коросты на коленях размокли и принялись кровоточить.