Красные врата
Шрифт:
— Ты уверен, что Паук сдержит обещания? — спросил Грингфельд через плечо. — Он будет с нами до конца?
— Полагаю, Паук выполнит условия договора, — ответил Ирдегус, помолчав. — Кажется, он придаёт таким вещам значение.
— Но он ведь уже получил новое тело. Зачем ему помогать нам дальше?
— Я ведь сказал. Для него выполнить договор — дело чести.
Грингфельд усмехнулся.
— Мне бы твою уверенность!
— Время покажет. Скоро Паук овладеет волей Рогбольда, и тот станет всего лишь марионеткой. Тогда мы отдадим ему армию, которую успели собрать за это время.
— Она достаточно велика? Как продвигается набор?
Ирдегус кивнул.
—
— Это ещё кто?
— Мои рабы. Я наложил на них долговременное заклятье Очарованья и разослал по разным городам Синешанны. Там они создали религиозные общины, которые пополнят нашу армию. Пришло время призвать их к служению. Они тоже придут в Иральтахейм, но позже других.
— Значит, собираешься выдавать Рогбольда за пророка? — вампир усмехнулся и сделал глоток из своего бокала.
— Да. Впрочем, чтобы заставить людей служить нашим интересам, это совсем не обязательно. У меня достаточно снадобий, которые заставят человека делать всё, что угодно. Скоро магралы начнут стекаться сюда, привлекая по дороге новых аколитов, так что армия будет постоянно расти.
— Зачем тебе власть? — спросил вдруг Грингфельд, прищурившись. — Мне кажется, ты очень болен. Этот дым, который ты постоянно вдыхаешь, уже не слишком помогает тебе. Разве нет?
В глазах Ирдегуса мелькнул страх.
— Ты ошибаешься! — сказал он, крепче обхватив курильницу пальцами. — Это просто придаёт мне сил. Я здоров!
В последнее время ему становилось всё хуже, так что колдун опасался, что Грингфельд решит от него избавиться.
— Неужели? — вампир сделал ещё глоток и бросил пустой бокал за стену. Через несколько секунд снизу долетел тихий звон. — Ты уверен, что справишься? Предстоит много работы.
— Я же сказал, что здоров! — ответил Ирдегус раздражённо.
— Как скажешь, — Грингфельд пожал плечами. — Но ты не ответил на мой вопрос.
— Какой ещё?! — буркнул маг недовольно.
— Зачем тебе власть? Пусть даже ты здоров, но ведь ты смертен, как и прочие люди. Рано или поздно твоё время кончится. Что ты возьмёшь с собой, когда настанет пора уходить?
— Это тебя не касается, вампир! — огрызнулся колдун, трясущимися от гнева руками поднося к лицу курильницу. — Оставь меня в покое!
Грингфельд усмехнулся и, развернувшись, направился к распахнутой двери, ведущей в башню. Ирдегус остался один на крепостной стене. Он сидел, сгорбившись, окутанный густым розовым дымом.
Глава 22
Рогбольд раскрыл глаза и глядел в звёздное небо. Он считал себя мёртвым и думал о том, что иной мир чрезвычайно похож на тот, в котором он жил раньше. При этой мысли он попытался улыбнуться, но не смог: лицо пронзила острая боль. Тогда Рогбольд понял, что ещё жив.
Собрав все силы, он начал двигать лежащий поперёк его торса труп. Это был мечник Сибарга, на его виске чернела рана, оставленная палицей или дубиной. Бледное, заострившееся после смерти лицо казалось безмятежным и спокойным. «Наверное, перед ударом он даже не успел осознать, что сейчас умрёт», — подумал Рогбольд, с неимоверным усилием отталкивая закостеневшее тело. Ему удалось сдвинуть ещё один труп и освободить ноги, но, когда он попытался встать, левое бедро обожгла резкая боль, и он упал, стиснув зубы так, что они заскрипели. Оказалось, что в ноге засела стрела. Она не задела кость, но вошла довольно глубоко. Рогбольд схватил её обеими руками и, до боли зажмурив глаза, дёрнул. Отбросив стрелу,
«Я должен был погибнуть вместе с отцом и братьями! — думал Рогбольд, спускаясь по закоченевшим окровавленным телам. — Остаться в живых — позор! Смерть должна была настигнуть меня стоящим на ногах с мечом в руке, крушащим врагов». Вместо этого она пощадила его, сыграв злую шутку — оставила в живых, в то время как все его родственники и друзья погибли с оружием в руках на поле битвы — так, как подобает рыцарям Сибарга. Рогбольд считал себя опозоренным, он бы предпочёл умереть вместе со всеми, пав от руки противника, но не остаться единственным выжившим — теперь даже женщины и дети могли показывать на него пальцем и называть трусом. Нет, он не был виноват в том, что потерял сознание, когда палица опустилась на его лицо. Стоя на одном колене со стрелой в ноге не так-то легко отражать удары нависшего над тобой противника — но он должен был очнуться, подняться и сражаться дальше, пока смерть не забрала бы его. Однако теперь поздно думать об этом. Армия Молоха заняла город — это ясно — и он должен уйти из него живым, чтобы смыть с себя позор единственно возможным способом: мстить до тех пор, пока будет дышать!
Рогбольд, наконец, встал на выложенную булыжниками мостовую, но она не показалась ему более твёрдой, чем то, по чему он ступал до сих пор. Отойдя на несколько шагов, он обернулся и бросил последний взгляд на жуткую пирамиду: она возвышалась перед ним печальным курганом, чья вершина лишь немного не доставала до гребня полуразрушенной крепостной стены. Сколько осталось здесь людей, многих из которых Рогбольд знал лично? Теперь они лежали друг на друге, превратившись в бездушную гниющую плоть. Гора мертвецов. Отвернувшись, Рогбольд побрёл по тёмным улочкам вглубь города.
Вскоре он увидел в нескольких шагах от себя большого чёрного пса, который робко обнюхивал трупы. Их запах, по-видимому, ему не нравился, но в городе не осталось ничего съестного, и собака стояла в нерешительности. Её мощный загривок, покрытый косматой шерстью, подрагивал от отвращения, когда она снова и снова приближала нос к распростёртым телам. Рогбольд тихо свистнул, подманивая её, но на всякий случай держа правую руку на рукояти висевшего сбоку кинжала. Пёс резко поднял голову и, увидев его, приветливо завилял хвостом. Рогбольд тихо присвистнул, и пёс медленно подошёл. Он был около тёх футов в холке, с крупной круглой головой, косматая свалявшаяся шерсть доставала почти до земли. Большие глаза цвета тёмного янтаря смотрели внимательно и задумчиво. Рогбольд погладил собаку между ушей, а затем провёл рукой по спине и наткнулся на затерявшийся в шерсти ошейник. Когда он, осторожно расстегнув ремень, взял его в руки, собака оскалилась и зарычала, но Рогбольд не обратил на это внимания. Он сидел на корточках, о чем-то думая, затем быстрым решительным движением поднял руки и застегнул ошейник на своей шее. Собака звонко залаяла.
— Тихо! — сказал Рогбольд строго, и пёс замолк, внимательно наблюдая за человеком.
Поднявшись на ноги, Рогбольд мысленно поклялся именем Итинель, что не снимет ошейник, пока не отомстит врагам и не смоет с себя позор. Затем он повернулся и, приволакивая ногу, направился в сторону городских ворот. Из города в любом случае следовало уйти до утра, а он не знал, сколько было времени, когда он очнулся среди горы трупов, и сколько оставалось до рассвета. Собака поплелась за ним. Она больше не лаяла, только брела, понуро опустив голову.