Красными нитями
Шрифт:
Королева прошла по старому выцветшему ковру и, опустившись в кресло, сделала Рейну приглашающий жест, затем скомандовала Эйли, идущей следом:
— Завари нам чай и принеси свежего хлеба с сыром. Устроим ранний завтрак. Справишься?
В голосе слышалась мягкая настойчивость — в семьях великих и благородных именно так старались обращаться со слугами. Рейн чувствовал всё большее любопытство. Он сел напротив женщины, снял куртку и снова внимательно изучил её лицо, стараясь отыскать сходство с кем-то
Адара сначала нахмурила тонкие аккуратные брови, заметив это разглядывание, но затем улыбнулась и с той же мягкой настойчивостью проговорила:
— Итак, Рейн Л-Арджан, король Кирии. Раз Канава манит тебя сильнее дворца, давай поговорим.
Глава 13. Королева
— Поговорим, — сухо откликнулся Рейн.
Слова Адары прозвучали по-деловому скупо, с долей пренебрежения. Этим она сразу напомнила Совет. Рейн решил, что с ней тоже стоит держаться настороже. Женщины бывали опасны не меньше мужчин, и та, которая стала королевой нищих, могла оказаться врагом посильнее многих.
— Так кто вы?
— Давай сначала поговорим, кто ты.
— Ноториэс, инквизитор, король, — Рейн широко улыбнулся, потирая клеймо. — Выбирайте любой ответ.
Он сдвинулся на край кресла, сбив накидку, и продолжил:
— Дальше вы спросите, чего я хочу, так? Вы думаете, что знаете, что со мной произошло. Допустим. Тогда вы должны понимать, что я хочу сгноить весь этот чертов Совет, всю Церковь и Инквизицию. Чтобы люди сами пошли к Дому Совета и подожгли его, — он с улыбкой откинулся на спинку. — Так кто вы, кира Адара? Чего хотите вы?
Женщина опять не ответила на вопросы:
— Так давай сделаем это, Рейн. Давай сгноим Совет, Церковь и Инквизицию, — она улыбнулась мягкой красивой улыбкой, как если бы предлагала попить чаю или звала на прогулку.
— Я-то это сделаю, даже если придётся привязать к себе взрывчатку и так войти в Дом Совета. Я один, мне терять нечего. А вы? Зачем вам это?
Женщина призадумалась, точно решала, можно ли ему довериться. Рейн знал таких: лучше не давать ей время подумать, надо сразу найти болевую точку.
— Что сделал Совет? Вы — из знатного рода, так? Отец попытался отдать замуж за богатенького подонка, и вы сбежали? Нет, слишком мелко. Может, кто-то из великих вас обрюхатил, а родители выкинули ребенка? Или над вами надругались?
По мере того как лицо Адары искажалось и превращалось в маску, наваждение спадало всё сильнее. Никакая это не благородная дама, и настоящего благородства у неё не больше, чем у практика-ноториэса. Рейн был уверен, что она хранит достаточно грязных секретов, а её поступки — поступки обиженной женщины, а не защитницы народа.
Хотя в глубине души хотелось ошибиться. И найти настоящую поддержку, а не как тогда.
С тихим стуком вошла Эйли, поставила на стол между креслами ароматный чай, отдававший чабрецом, и тарелку с белом хлебом и сыром. Рейн тут же схватил ломоть, кинул на него кусок сыра потолще и жадно вцепился зубами.
Эйли уставилась на него. Адара указала рукой на дверь, и девушка, то и дело оборачиваясь на короля, медленно вышла.
Рейн быстро проглотил последний кусок и снова уставился на правительницу Замка.
— Так что с вами произошло?
Она мелодично рассмеялась:
— Не спеши раскрывать мои карты, Рейн.
— Но мои раскрыты. Может, мне и нечего терять, но я не готов слепо доверять людям. Хватит уже, достаточно верил.
— А все ли карты? Расскажи, что с тобой произошло, из-за кого ты стал таким?
Голос Адары зазвучал по-матерински добро и нежно. Она придвинулась к столику и сделала небольшой глоток чая.
— Хорошо, заключим сделку. Сначала вы расскажете, что задумали, а затем я — что со мной произошло на самом деле.
Улыбка Адары перестала быть нежной. Она состроила гримаску и недовольно ответила:
— Не играй в инквизитора, Рейн. Ты оказался здесь из-за меня, и не тебе ставить условия.
— Хорошо, тогда я уйду. Или что, не выпустите? Как мертвец я немногого буду стоить. Возьмёте пленником и попробуете поторговаться с Советом? Но это не поможет его «сгноить». Вам ведь нужен не я, а король Кирии, которого знает народ: и все эти ваши нищие, и знать. Так?
Рейн увидел, как крепко тонкие пальчики Адары сжали ручку чашки. В этом жесте уже не было ничего благородного — только плохо сдерживаемая злость.
Да, инквизиторы говорили верно: враг врага может стать хорошим другом. Но битва закончится, и от дружбы не останется ни следа.
— Хорошо, Рейн. Всё просто. Да, я действительно из великого рода, и я сбежала. В Совете — мой муж, который бил меня и лишил дочери, и любовник, с которым мы хотели уехать, да он не пришёл. Но дело не только в этом. Я всегда знала, что мне строить новый мир.
Рейн уставился на Адару. Из великого рода. Фанатичка. Обиженная женщина. Опасная смесь. Так кто она?!
И кто в Совете — её муж, а кто — любовник? И та дочь?
Он потёр подбородок. Официально дочери были только у Крейна У-Дрисана и Нола Я-Эльмона. Но у главы торговой гильдии был ещё сын, и Адара бы упомянула его. У церковника…
Адара, значит.
— Эстера А-Даран?! — воскликнул Рейн и с такой силой опустил руки на деревянный стол, что чашки подпрыгнули.
Я-Эльмон сказал правду: он действительно не тронул свою жену, но как та сбежала? И кого тогда выдали за погибшую от чахотки девушку? И, выходит, это мать Адайн? Во имя Яра!