Красный флаг: история коммунизма
Шрифт:
После 1950 года экономика Югославии представляла собой нечто среднее между командной и рыночной; государство управляло экономикой путем регулирования цен и выдачи кредитов, а не политическим диктатом. Иногда оно продолжало вести себя как типичное коммунистическое государство: режим вкладывал денежные средства в тяжелую промышленность и использовал перераспределение с целью смягчить неравенство, особенно между процветающими Хорватией и Словенией и более бедными Македонией и Черногорией. Но при этом в Югославии была свернута коллективизация, и страна стала частью западного экономического мира. Некоторое время такое сочетание рынка, социализма и американской помощи работало весьма успешно, и в 1950-е годы Югославия достигла самых высоких в Восточной Европе темпов роста. Страна была также самой открытой и свободной среди всех коммунистических стран. В Югославию приезжали туристы с Запада, и югославы работали за границей, распространяя дома западное влияние. В то же время напряженные отношения между республиками поддерживались памятью о кровопролитии времен войны и самим Тито лично. Тито, хорват по национальности и православный по вероисповеданию, воплощал «югославизм», и его почти монархический стиль правления многих привлекал, хотя и отчуждал остальных. Джилас, пуританин и интеллектуал, резко критиковал присущие Тито тщеславие и страсть к роскоши: его тридцать два дворца, его щедрые банкеты и приемы, его искусственный загар, крашеные
Далее будет видно, что, несмотря на процветание и бравурную самоуверенность Тито, все было не так замечательно, как казалось [563] . Однако к 1956 году Тито мог позволить себе спокойствие и удовлетворение. Миновали мрачные, полные опасностей 1948 и 1949 годы, и он привел Югославию к независимости и благосостоянию. Он даже снискал международное признание благодаря своей собственной особой форме марксизма. Он стал главной фигурой «Движения неприсоединения» [564] , куда входили государства, не вошедшие ни в советский блок, ни в сферу влияния Запада. К 1955 году он наладил отношения с СССР. Отход от сталинской модели правления должен был быть более болезненным в других странах Восточной Европы.
563
Во всяком случае, Югославия Тито добилась лучших социальных результатов, чем Венгрия Ракоши.
564
Возникло позднее, в 1961 году.
III
Утром 1 марта 1953 года, после бурного вечера с едой, напитками и кино, продолжавшегося до 4 часов утра, Сталин был найден лежащим на полу своей спальни. У него случился тяжелый инсульт. Члены партийного ближнего круга — Георгий Маленков, Берия, Хрущев и руководитель военного ведомства Николай Булганин — оказались у постели больного за некоторое время до того, как вызвали врачей. Возможно, это было сделано умышленно. В последние годы жизни Сталина их все больше и больше беспокоили его непредсказуемость и мстительность. Хотя, вероятнее всего, они просто боялись действовать{788}. В ядовитой атмосфере советского руководства человек, проявляющий нескрываемые амбиции и напористость, мог понести суровое наказание. Похоже, что Сталина убило именно то крайнее сосредоточение власти в одних руках, на достижение которого он положил большую часть своей жизни.
Смерть Сталина [565] стала сильным эмоциональным потрясением как для его друзей, так и для врагов. Ведь Сталин был не только политическим лидером; он был воплощением всей системы — идеологии, культуры, политики и экономики. Федор Бурлацкий, позднее один из главных советников Хрущева [566] и, между прочим, не поклонник Сталина, попытался выразить свои смешанные чувства: «Его смерть потрясла каждого в Советском Союзе до глубины души, при том что чувства, которые эта смерть вызвала, были разными. Ушло нечто, казавшееся нерушимым, вечным и бессмертным. Простая мысль о том, что умер человек и что его тело будет предано земле, вряд ли приходила кому-либо в голову. Институт власти, который лежал в основе нашего общества, рухнул. Какой будет теперь наша жизнь, что случится с нами и со страной?» {789} Мысли Бурлацкого наверняка разделяли как многие лидеры мирового коммунизма — Тольятти, Торез, Чжоу Эньлай, которые присутствовали на похоронах, — так и члены советского партийного круга. Все понимали: СССР находится в бедственном положении. Уровень жизни был низким, строилось мало нового жилья, и товаров народного потребления не хватало. Сельское хозяйство пребывало в катастрофическом положении: урожаи были ниже, чем перед Первой мировой войной, а большая часть продуктов питания в стране производилась колхозниками на крохотных участках земли, отданных в индивидуальное пользование. Система исправительных учреждений была огромна, и Берия, который должен был заставить ГУЛАГ приносить доход, пребывал в отчаянии, поскольку продуктивность труда в тюрьмах была низкой, но приходилось содержать 300 000 охранников {790} . Бунты и мятежи в лагерях были обычным явлением: в мае 1954 года заключенные Кенгирского лагеря в Казахстане захватили и удерживали лагерь на протяжении сорока дней. Кенгирское восстание подавили с применением военной силы, включая танки и авиацию. Отношения с Западом были натянутыми, что заставляло режим тратить и без того скудные средства на военные, а не на мирные цели. Продолжалась война в Корее, стабильность в Восточной Европе поддерживалась только репрессиями, а военно-воздушные силы и ядерный потенциал СССР значительно уступали американским. Все преемники Сталина считали, что его одержимость безопасностью вызывала лишь чувство страха и негодования в других странах, и это, в конечном счете, подорвало советскую безопасность.
565
Последовала 5
566
В 1961-1964 годах Бурлацкий руководил группой консультантов Отдела социалистических стран ЦК.
Однако среди преемников не было согласия относительно того, что должно прийти на смену старому сталинскому порядку. Влиятельными лидерами, которые остались после Сталина, были Берия, Маленков и, в стороне от них, — плохо образованный партийный секретарь Никита Хрущев [567] . У Берии и Маленкова было много общего. Они представляли модернистскую группировку партии и полагали, что репрессии и преследование, особенно интеллектуалов и специалистов, нецелесообразны как экономически, так и политически. После смерти Сталина они планировали сделать Маленкова главой государственного аппарата.
567
После смерти Сталина полнота власти перешла к более узкому, чем раньше, Президиуму ЦК, членами которого кроме названных Д. Пристландом были также очень влиятельные лидеры Микоян, Молотов, Каганович. Ворошилов, Булганин и менее влиятельные Сабуров и Первухин.
В первые же дни после похорон Сталина именно Берия взял инициативу в свои руки и представил радикальную программу перемен [568] . На первый взгляд, он был мало похож на реформатора. Будучи преемником Ежова на посту главы НКВД, Берия принимал непосредственное участие в пытках. Однако он являлся талантливым руководителем, и успех советской ядерной программы был в большой степени его заслугой. Он также испытывал глубокое презрение к партийному аппарату, где, по его мнению, имелось много бесполезных «болтунов» и «тунеядцев» {791} . Сила, а не агитация и пропаганда, должна была сделать СССР великой страной.
568
Берия не выдвинул какую-то целостную программу перемен, лишь отдельные идеи в разных областях.
Берия не испытывал никаких угрызений совести по поводу репрессий, но он понимал, насколько они были экономически невыгодными. После смерти Сталина он стал пересматривать сфабрикованные дела. Он сообщил своим товарищам по партии, что более двух с половиной миллионов человек, отбывающих наказание в лагерях ГУЛАГа, не представляют угрозы для государства, и предложил освободить более миллиона неполитических заключенных. Он утверждал, что принудительный труд менее эффективен, чем свободный; ГУЛАГ необходимо было существенно сократить{792}. В то же время он, грузин по национальности, бросал вызов русским шовинистам и империалистическим элементам позднего сталинизма, осуждая дискриминацию в пользу русского языка и русских кадров{793}.
Наиболее драматичными и противоречивыми являлись, однако, предложения Берии по проведению внешней политики. Он и Маленков были уверены в том, что стабильность экономики зависит от серьезных уступок Западу, и им удалось склонить на свою сторону коллег по партии. Вскоре после смерти Сталина СССР способствовал прекращению войны в Корее и восстановил отношения с Югославией [569] . Наиболее спорными в то же время были предложения Берии относительно будущего ГДР, где в ответ на жесткую политику Вальтера Ульбрихта часто случались беспорядки [570] и тысячи людей продолжали уезжать на Запад. Берия, кажется, предложил, чтобы Советы отступили и окончательно отказались от мысли построить социализм в этой стране: «Зачем вообще строить в ГДР социализм? Пусть она просто будет мирной страной. Для нас этого будет достаточно» {794} .
569
Советско-югославские отношения были восстановлены только в 1955 году.
570
Серьезные беспорядки разразились в ГДР 17 июня 1953 года, за несколько дней до ареста Берии 26 июня. Его взгляды на перспективы социализма в ГДР сформировались под влиянием других обстоятельств — прежде всего, общего для советского руководства этого периода стремления снизить накал холодной войны. Рабочие предложения Берии были после его «разоблачения» гипертрофированы и интерпретированы как «предательские» и «заговорщические», а сегодня в связи с этим смотрятся как невероятно смелые. Часть этих предложений является продолжением более ранней политики Сталина-Молотова (стремление превратить объединенную Германию в нейтральное государство), часть — была реализована советским руководством (включая Хрущева, Молотова и Маленкова) после гибели Берии (частичная реабилитация политических заключенных, прекращение культа личности Сталина, нормализация отношений с Югославией).
Маленков, вероятно, разделял идеи Берии, а вот убежденный сталинист Молотов, как и Хрущев, был категорически против этих предложений [571] . Берия стал очень уязвимым, частично по идеологическим причинам, но в основном потому, что его коллеги по партии не доверяли ему. И они были правы. Безусловно, он добивался ключевого поста и, если бы преуспел, наверняка расправился бы с ними. Когда Хрущев и Маленков поняли это, они устроили заговор против Берии. Они заручились поддержкой армии, и к ним присоединилась «старая гвардия» в лице Молотова и Кагановича. Против Берии сфабриковали дело, как эхо делалось при Сталине, обвинили его в том, что он был английским шпионом, и расстреляли как врага народа.
571
Напомним, что как раз Маленков был одним из инициаторов ареста Берии при фактическом нейтралитете Молотова. Как уже упоминалось, сами по себе предложения Берии не смущали ни Хрущева, ни Молотова, которые позднее частично воплотили их в жизнь.
Триумвират превратился в дуумвират, куда вошли Маленков и Хрущев. Маленков происходил из семьи военных. Он получил прекрасное техническое образование и, как рассказывал его сын, сам считал себя просвещенным автократом, лидером советской «технократии»{795}. Утонченный и интеллигентный аристократ, британский посол сэр Вильям Хейтер отмечал, что хотя было «что-то отвратительное в его наружности, как у евнуха», однако он был «находчивым, умным и проницательным» и, кроме того, «очень приятным собеседником за столом»{796}.