Красный Император. «Когда нас в бой пошлет товарищ Царь…»
Шрифт:
– А Россия в этой коалиции тоже участвует?
– Князь Горчаков прибыл позавчера. Как ни странно, но Москва не воспротивилась созданию коалиции, даже, напротив, одобрила ее и поддержала.
– Может, это очередная уловка этого хитрого варвара?
– Вряд ли. Хоть наша разведка в России и слаба, но мои советники считают, что Москве не нужно продолжение войны. Вообще. Они тоже устали и имеют массу проблем. В частности, неразбитые соединения турок в Малой Азии. А там, по нашим сведениям, до ста тысяч ополченцев уже подняли свои знамена.
– А вооружение им кто поставляет?
– Я убеждена, что если турки пороются в своих арсеналах, то, безусловно, смогут найти еще винтовок, – сказала королева Виктория и лукаво улыбнулась.
– Английских?
– Разных. И русские об этом знают. Я считаю, что Александру вообще не очень хочется вступать в эту военную кампанию, так что мы легко договоримся.
– Было бы неплохо, потому как эта ужасная война мне нравится все меньше и меньше.
– Уж поверьте мне на слово, Великобритания, как и вы, не испытывает особенного рвения ее продолжать. Эта бессмысленная бойня уже всех порядком утомила.
– Именно.
– Фридрих, не печальтесь, вскоре это должно закончиться. Могущество всей Европы сомнет скорлупу Франции и поставит жирную точку во всем этом противостоянии.
Глава 2
9 апреля 1871 года. Москва. Николаевский дворец
– Это замечательно, но мне ваш отчет напоминает довольно скользкую фразу «работа ведется», – Александр с холодным прищуром смотрел на Дмитрия Алексеевича Милютина [79] и Павла Дмитриевича Киселева [80] . – Где конкретика?
79
Дмитрий Алексеевич Милютин (1816–1912) – военный министр Российской Империи с 1868 года.
80
Павел Дмитриевич Киселев (1788–1872) – канцлер (глава правительства) Российской Империи с 1868 года.
– Ваше Императорское Величество, – немного помявшись, начал Милютин, – работа на Кавказе действительно ведется, но в самом хорошем понимании этого слова. Мы сталкиваемся с довольно сильным сопротивлением местных жителей, в том числе и под руководством их духовных лидеров. Сложная система социальных, политических и этнических связей, имеющая место в том регионе, приводит к тому, что даже в самый малый конфликт вовлекается большое количество людей. Нам приходится буквально пробиваться сквозь нежелание местных жителей принимать наши порядки. За минувшие полгода с момента начала подавления восстания мы выслали из того региона свыше трехсот тысяч человек. Но это только усугубило противостояние.
– Что значит усугубило?
– По горам бегают многочисленные небольшие банды, старающиеся обстреливать наши посты и казармы издалека. После чего, не вступая в бой, отходить. Местные жители их поддерживают, причем не явно, а тайно, снабжая продовольствием и боеприпасами.
– Сколько вам нужно времени для того, чтобы потушить этот пожар раз и навсегда?
– Затрудняюсь ответить. Дела идут довольно медленно. По предварительной оценке, на Северном Кавказе сейчас живет около миллиона мусульманского населения, с которым мы не можем примириться.
– В чем, на ваш взгляд, причина?
– Я думаю, в том, что им не нравятся наши порядки. Они им чужды и противны. Там все смешалось – и религия, и культура, и этнические традиции.
– Понятно. Ну что же. Тут можно идти только одним путем: Не умеют? Научим. Не хотят? Заставим. – Александр задумался. – Хотя, конечно, это весьма грубая форма, но лучше один раз вылечить этот нарыв, чем страдать столетиями. Но все равно передайте Драгомирову мою личную просьбу максимально ограничить кровь. Пусть лучше мы на несколько лет больше провозимся.
– Конечно, непременно передам. Но он и так старается придерживаться максимально мягкого сценария. Мы все прекрасно понимаем, что большая часть людей, вовлеченных в эти столкновения с нашими войсками, невиновна. Их так воспитали. Кроме того, очень сильно вредят провокаторы и духовные лидеры, которые сколачивают вокруг себя банды радикалов и заставляют где-то путем уговоров, где-то путем прямого насилия местных жителей оказывать им помощь. Поэтому Драгомиров старается выселять аулы с максимальной аккуратностью. Например, обеспечивает подводами, продовольствием и вообще ведет себя очень деликатно. Настолько, насколько это возможно в тех условиях.
– И люди это не ценят?
– Вы понимаете, оставлять насиженные места никому не нравится. Конечно же, те, кого он высылает, очень недовольны. Но Михаил Иванович делает важное дело – отделяет горы от равнины полосой отчуждения, в которой, кроме наших секретов да разъездов, ничего нет. Кроме того, с южной стороны Кавказских гор армянские добровольцы надежно блокируют все основные перевалы и тропы, мешая бандам получать продовольствие и боеприпасы. Еще год, максимум два, таких охранительных мер, и в горах почти никого не останется, потому как немногочисленные местные жители, спасаясь от бесчинств мятежников, загнанных в ловушку, стараются найти спасение у наших войск. Многие, потеряв в горах почти все имущество, с радостью соглашаются на переселение на тот же Дальний Восток, где им полагается довольно неплохая помощь.
– Крупные боевые столкновения все еще идут?
– Нет. Все крупные банды разбиты. Но так как Михаил Иванович не собирается никому прощать участие в восстании, то по горам прячется еще довольно много мятежников. Они боятся возвращаться в аулы и города, справедливо опасаясь расправы.
– Драгомиров строго следует инструкциям?
– Да. Выселения идут равномерно во все губернии Империи с плотностью не более одной семьи на населенный пункт и запретом на смену места жительства в ближайшие пять лет. Причем на местах их обеспечивают жильем и работой.
– Михаил Иванович не пытается смягчать приговоры? Все-таки это могло бы отчасти снизить напряжение в регионе.
– Нет, он непреклонен в своем желании навести порядок и на компромиссы не идет. Любого мятежника судят, и, в зависимости от проступка, его ждет наказание. Поэтому они боятся. Ведь Михаил Иванович использует предложенный вами метод перекрестного допроса, обещая смягчить наказание, если задержанный даст полезные для следствия показания. Учитывая, что внутри банд мятежники не раз хвалились друг перед другом своими успехами в лихом деле, показаний очень много. Редкого мятежника отпускают домой. Как правило, их ожидают либо многолетние, а то и пожизненные исправительные работы, либо смертная казнь. Причем, дабы заменить лабораторию НИИ медицины на обычный расстрел, осужденные рассказывают очень много полезной для следствия информации.