Красный корсар
Шрифт:
— Не знаю, — последовал едва слышный ответ.
— Довольно, — сказала мистрис Уиллис, — можете итти. С этих пор нам будет прислуживать Кассандра, а если вы потребуетесь, я позову вас ударом в гонг.
Едва Родерик удалился, как раздался легкий стук в дверь, и прежде чем мистрис Уиллис успела поделиться с Гертрудою своими подозрениями, на пороге каюты появился Корсар.
Глава XXIII
Дамы приняли гостя сдержанно. На лице Гертруды отразилось беспокойство и тревога, но мистрис Уиллис была внешне совершенно спокойна.
Лицо Корсара было сосредоточенно и серьезно. Им, повидимому, овладела какая-то мысль, и, войдя, он даже позабыл извиниться за свой неожиданный приход. Однако, он скоро опомнился и сказал:
— Я знаю, что теперь не время для посещений, но считаю, что не исполнил бы обязанностей радушного и внимательного хозяина, если бы не пришел сообщить вам, что все теперь спокойно, и что мои люди снова кротки, как овцы.
— К счастью, нашелся человек, который сумел во-время подавить их волнение. На вас и на ваше великодушие мы только и можем рассчитывать.
— В этом вы не ошибаетесь. Вам не грозит больше опасность возмущения моего экипажа.
— Надеюсь, и других опасностей не предвидится?
— Это трудно сказать. Наша стихия — беспокойна, и никогда не исключается возможность неожиданных сюрпризов. В сегодняшних беспорядках я и сам несколько виноват. Я распустил своих людей, но волнение промчалось, как вихрь, и теперь снова все спокойно.
— Я часто видала подобные сцены на военных судах, но обыкновенно они являлись результатом старой вражды, и вспышки кончались благополучно.
— Да, но если волнения повторяются слишком часто, то это ведет к катастрофе, — пробормотал сквозь зубы Корсар.
— А Уильдер так же добр, как и вы? С его стороны это было бы большим великодушием, так как возмущение было направлено, главным образом, против него.
— Как вы видели, у него были и друзья. Заметили вы двух людей, которые с беззаветной отвагой кинулись его защищать?
— Да, это тем более удивительно, что он за короткий срок сумел привязать к себе таких суровых людей.
— Ну, двадцать с лишком лет — не совсем короткий срок.
— Как двадцать лет?
— Мне пришлось случайно слышать их разговоры. Очевидно, у них есть какие-то особые связи, и, вероятно, эти люди не в первый раз оказывают ему подобную услугу. Вообще, это странный молодой человек. Я дал бы сейчас тысячу полновесных королевских гиней, чтобы знать историю его жизни.
— Так вы его мало знаете? — спросила Гертруда.
— Кто может похвалиться, что знает человека? Все нам незнакомы, кроме тех редких преданных существ, которых мы знаем и понимаем, кажется, до самых сокровенных изгибов их души.
Корсар, видимо, не спешил уходить. Немного опасаясь этого человека, от которого они вполне зависели, и желая перевести разговор на другую тему, мистрис Уиллис указала на разные музыкальные инструменты, находившиеся в каюте.
— По этим мелочам вы хотите судить обо мне? А впрочем, может-быть, вы желаете послушать музыку? — сказал Корсар. — Я могу исполнить мелодию на гонге.
Он три раза ударил в гонг. Едва замолкли эти звуки, как вслед за ними снаружи раздались другие, словно заиграли какие-то невидимые, заранее приготовленные музыканты. Лицо Корсара осветилось торжеством. А звуки лились и, отражаясь в воде, доносились какой-то волшебной музыкой.
— В этих звуках слышится Италия, — сказал Корсар, — прекрасная, волнующая, опьяняющая страна. Видали ли вы эту страну, богатую воспоминаниями и бедную настоящим? Может-быть, и вы что-нибудь споете? — обратился он к Гертруде. Когда она отказалась, он слабо ударил в гонг.
— Родерик, вы еще не ложитесь спать?
— Нет, — отвечал нежный и слабый голос.
— У него замечательно мягкий голос, — пояснил Корсар, — Родерик, станьте там, в дверях. Спойте нам что-нибудь под музыку.
Родерик стал на указанном месте. Тень скрывала его лицо. Музыка проиграла вступление раз, другой, но пение не начиналось.
— Нет, Родерик, нам одна музыка без пения не понятна. Дополните ее вашим голосом.
Юноша запел сильным и полным контральто, дрожавшим от волнения:
Там, за гранями морей,
Там — свобода и любовь,
Трепет пламенных речей,
Пыл любовных слов…
Там Испания!..
— Довольно, Родерик! — вскричал нетерпеливо Корсар. — Спойте нам матросскую песню, как настоящий матрос.
Родерик замолчал, и лишь звуки музыки продолжали звенеть в воздухе.
— Нет, он, видно, этих песен сегодня петь не может.
— Матросскую песню! — вскричал Корсар, и тотчас же понеслась бравурная музыка. Корсар встал, выпрямился и голосом, переходящим от нежных рулад до угрожающего тона, запел:
Матросы вздрогнули, схватились за канат —
И быстро подняты все якоря на борт.
Потом прощай, родимая страна.
Вы, близкие, и этот тихий порт.
Везде и крик, и шум… Ребята, не робей!
Берись скорей за блок, тяни скорей!
Вот парус тот несется по волнам.
Скорей, друзья, за ним; он путь укажет нам!
Расправить паруса! Вперед! Всегда вперед!
Настигнем мы врага — сразимся смело с ним!
Нагнали мы врага — его мы разобьем…
Все наше, все берем!
Оборвав пение, Корсар простился с дамами и вышел.
Глава XXIV
Спокойно плыл «Дельфин», и это спокойствие придавало ему вид уснувшей хищной птицы. Пленницы Корсара внимательно осматривали местность. По мнению мистрис Уиллис, они должны были уже достигнуть западного архипелага. Ни намеком, ни жестом не обнаруживали пленницы подозрения, что их везут не в тот порт, куда они направлялись.