Красный оазис
Шрифт:
На путешествие до лагеря Османа-паши сенуссист употребил целые сутки. Во всяком случае, он до лагеря добрался. Уж и это одно было большим успехом…
Но посмотрим, как жилось в эти дни другим героям нашего повествования.
Беглецы все эти дни ютились в том же Красном оазисе, неподалеку от разрушенного марабута и от турецкого лагеря.
Был с ними и Мизра: пуля Али не убила его, а, к счастью, только слегка ранила, и Руджеро Дориа понадобилось всего несколько минут возни, чтобы привести молодого араба в сознание, промыть и перевязать его рану, или, вернее сказать, царапину на голове.
Однако последствием раны Мизры было появление у него лихорадки. Лихорадка отняла у него все силы. Таким образом, не желая бросить Мизру на произвол судьбы, его спутники оказывались на время прикованными к Красному оазису. Убежище оказывалось и безопасным, и до известной степени комфортабельным, потому что беглецы устроились в одном из покинутых фондуков. В припасах не было недостатка. Тайар каждый день отправлялся на разведки и ухитрился даже проникнуть в турецкий лагерь, откуда принес кое-какие вести о пропавшем Блевио.
— Я видел берсальера, — говорил он, — но только издали. Боялся приблизиться к нему…
— И хорошо сделал! — одобрил его лейтенант Дориа.
— Блевио — любимец паши Османа, — продолжал Тайар. — Паша осыпает его подарками, потому что Блевио, который теперь называется Си-Саидом и выдает себя за турка, спас ему жизнь. Живет Блевио в доме, в котором, только на другой половине, помещается Марика…
— Слава Аллаху! — воскликнул Иза. — Твой воин, о друг, освободит мою дочь…
— Дай-то Бог! — ответил задумчиво Дориа. — Блевио — малый шустрый и предприимчивый. Я щедро награжу его, если он освободит Марику и если всем нам удастся спастись.
— А я засыплю его золотом! — обещал Иза.
— Странно одно, — продолжал лейтенант, — почему Блевио не постарается дать нам знать о своих планах… Ну да с этим приходится покуда мириться…
Таким образом, наши беглецы заняли выжидательное положение, возлагая все свои надежды на Блевио Блеви.
Но что же делал предприимчивый берсальер, поселившийся в лагере своих смертельных врагов?
Тайар не ошибся, сказав, что Блевио, сделавшийся фаворитом Османа-паши, поселился в том самом фондуке, в котором была заключена пленница. Но солдату все никак не удавалось улучить случай, чтобы переговорить с девушкою: пленницу хорошо сторожили доверенные слуги Османа, а кроме того, в одной комнате с Марикою и ели, и пили, и спали две старые служанки, которые не спускали с Марики глаз, боясь обещанной Османом жестокой расправы.
Блевио придумывал всяческие способы, вплоть до употребления украденного у шейха Ибн-Талеба волшебного порошка. Но присутствие служанок в комнате Марики препятствовало этому: усыпив их, Блевио одновременно усыпил бы и девушку. Увезти ее сонною было крайне затруднительно, потому что вокруг фондука кишели солдаты. Оставалось положиться на помощь случая и собственной сообразительности. А тем временем Блевио зорко следил за всем происходившим в фондуке.
Было одно обстоятельство, которое серьезно пугало его: с первого же дня пребывания в фондуке он заметил, что Осман дважды в день посещает пленницу и ведет с нею долгие разговоры. Обыкновенно при этих посещениях пленницы пашу сопровождал знакомый Блевио, конюх из Стамбула по имени Мабрук. Но турок не показывал и виду, что знаком и дружен с Блевио.
«Что нужно здесь старому шайтану? — тревожно допытывался у самого себя Блевио. — Боюсь, как бы этот ястреб не зарился на нашу голубку. Но я скорее горло ему перерву, чем допущу его овладеть Марикою».
Как-то улучив момент, когда паша прошел в комнаты Марики, Блевио изловил Мабрука и, сунув ему пару серебряных монет, расположил конюха к откровенности. Рассказ конюха подтвердил опасения Блевио:
— Раньше, — говорил конюх, — Осман-паша и внимания на девушку не обращал. Он хотел отдать ее за кого-нибудь из офицеров или даже подарить шейху Ибн-Талебу.
— А теперь?
— Молодой араб, которого паша сделал офицером, по имени Мизра, сын контрабандиста Мукдара, загадочно исчез — кажется, бежал к гяурам со своим отцом. Сенуссист Али отправился на розыски его и тоже пропал. А что касается шейха Ибн-Талеба, великого мудреца из Египта, — то он сильно повредил себе внутренности, когда упал с лошади в день прибытия. Должно быть, у него порвались кишки или печенка…
«Подай ему, Господи!» — подумал Блевио.
— Словом, врачи говорят, что шейх едва ли скоро встанет.
— Подай ему, Господи!
— А если и встанет, то будет ходить скрюченным в три погибели до скончания дней своих.
— Подай ему, Господи!
— Что ты шепчешь, о любимец паши? — заинтересовался конюх.
— Не обращай внимания! — успокоил его Блевио. — Я питаю нежные чувства к этому святому старцу и поэтому творю заклинания…
— Ага! Это хорошо! — одобрил наивный конюх. — Ну так вот — на что же скрюченному в три погибели шейху такая молодая красавица, как наша пленница?
— Разумеется, не нужна! — поторопился согласиться Блевио. И про себя добавил: «Хоть бы он издох поскорее, отравитель…»
А конюх продолжал:
— Ну и вот мысли великого Османа-паши обратились в другую сторону: он удостоил Марику своей собственной благосклонности.
— Ах, чтоб ему пусто было. Скрючило бы его почище, чем Ибн-Талеба. Сгинь он в тартарары, как Али!
— Ты все творишь благочестивые заклинания? — осведомился конюх. — Да исполнятся все желания твои, о друг и покровитель.
— Да, было бы недурно! — отозвался Блевио.
— Но девушка глупа, как ослица, упряма, как верблюдица, и зла, как змея, — продолжал конюх выкладывать свои сведения об отношениях между Марикою и Османом. — Можешь себе представить, о друг… Она осмеливается отвергать любовь, предложенную ей Османом!
«Молодец девка», — подумал Блевио. А вслух вымолвил:
— Неужели? Быть не может!
— Если я тебе говорю, так, значит, это чистейшая правда, — обиженным тоном возразил конюх. — Мои слова, как слова Корана… Покуда Осман надеется кротким словом убеждения подействовать на нее. Но, может быть, великодушное долготерпение его скоро истощится…