Красный сердолик
Шрифт:
Я рассказала им о картинке, но ни словом не обмолвилась о нападении, которому подверглась, а потом сообщила о граммофоне, вдребезги разбитом в «Юниверсал Артс», и о том, какое участие принимала во всей этой истории.
Сьюзен слушала с напряженным вниманием, обняв за плечо дрожащую Крис.
— Хорошо, — решила она наконец. — Я отложу поездку на неделю или около того. Но потом уеду. Я не сержусь, и во мне нет горечи. Я всегда знала, что не подхожу Оуэну. И теперь, когда он нашел свое счастье, я не встану у него на пути. Понимаете, — обратилась она ко мне, — я люблю его.
Нам нечего было сказать или сделать перед лицом этого простого изъявления чувств. Мое уважение к Сьюзен возросло, равно как и неприязнь Карле.
Крис нагнулась и поцеловала миссис Гарднер в щеку.
— А теперь, Сьюзен, поезжай домой и будь хорошей мамочкой. Отец вечером за тобой заедет, он говорил мне, что собирается это сделать. А я пойду с Лайнел, если она не против.
Мы поднялись наверх, расстались со Сьюзен и вдвоем с Крис зашли в закусочную, чтобы успеть подкрепиться до возвращения в магазин.
Мы обе немного успокоились; Крис погрузилась в собственные мысли, а я вернулась к своим неотвязным вопросам и подозрениям. К ним добавилось еще одно: мне показалась странной непоколебимая уверенность Крис в том, что Тони не убивал Монти. Настораживало меня и другое: не было ли у внезапного решения Сьюзен покинуть город какой-нибудь тайной подоплеки? Мне нравилась Крис, и я начинала любить Сьюзен, и все же…
Когда мы приближались к магазину, Крис сказала, что зайдет со мной.
— У меня есть там кое-какие дела. — Она произнесла это так решительно, что я удивленно на нее посмотрела.
— Что ты задумала? — спросила я.
Крис шла уверенной походкой; она держалась прямо, ее светлые волосы развевались на ветру.
— Я собираюсь повидаться с Карлой Дрейк, — объявила она мне таким громким голосом, что на нас стали оборачиваться прохожие.
Мне трудно было за ней поспевать, хотя я хожу довольно быстро. Я впервые испытала по отношению к Крис какую-то неприязнь. Ее внезапная решительность меня пугала.
— Послушай, — сказала я, сжимая ей локоть, — ты не можешь ворваться в магазин и наброситься на Карлу с обвинениями. Так не поступают в подобных делах. И ни к чему хорошему это не приведет.
— Я делаю то, что считаю нужным.
У меня было такое чувство, словно мягкий летний ветерок прямо на моих глазах превратился в яростный циклон; надеялась, что Билл окажется поблизости и разрядит обстановку. Он умеет общаться с женщинами, должна это признать.
— А ты подумала об отце? — спросила я Крис, когда мы миновали вращающиеся двери и оказались в магазине. — Он рассвирепеет, если узнает о твоем визите. Он…
Крис не обращала на меня никакого внимания. Она шла передо мной по широкому проходу так стремительно, что рассекала толпу, заставляя отшатываться тех, кто попадался ей навстречу.
Я решила, что должна находиться от нее поблизости, чтобы иметь возможность подобрать осколки и поухаживать за ранеными. Поэтому из лифта я вышла вместе с ней, на четвертом этаже. К счастью, Оуэна Гарднера мы там не встретили. Наверное в Крис проявлялись сейчас качества, унаследованные от своенравной матери; она оставалась избалованной и беспомощной девчонкой, но и прочный гарднеровский стержень давал о себе знать; я не хотела и думать о том, к чему могло привести ее столкновение с отцом, пока она находилась в подобном расположении духа.
— Где тут находится женщина по фамилии Дрейк? — спросила она у испуганной мисс Бэбкок.
Та попыталась ее задержать, повинуясь чувству недоверия ко всему, что не поддавалось простому объяснению, но Крис попросту стряхнула ее с себя, а мне ничего не оставалось, как следовать в фарватере своей не в меру расхрабрившейся подруги.
Карла Дрейк находилась в глубине одной из примерочных, она переодевалась. Когда мы с Крис ворвались к ней, на Карле были только черные шифоновые панталоны и лифчик. Должна признаться, что и в таком наряде она выглядела не менее потрясающе, чем в вечернем платье — а такое можно сказать далеко не о каждой женщине.
Разумеется, наше вторжение было неожиданным, но Карла только окинула нас одним из своих мечтательно-отсутствующих взглядов; она сняла с плечиков серое платье и приготовилась натянуть его через голову.
Крис, возомнив себя отчаянным бойцом, сильно затруднила Карле примерку. Она выхватила платье из рук манекенщицы и швырнула его мне.
— Я хочу поговорить с тобой! — закричала Крис. — Я хочу…
Карла посмотрела на нее печально, но без особого интереса.
— Не мни платье, — обратилась она ко мне. — Его только что выгладили.
— Не о платье речь! — продолжала бушевать Крис. — Я хочу, чтобы ты держалась подальше от моего отца! Я не позволю тебе разбить нашу семью и сделать мою мать несчастной. От таких женщин, как ты, только и жди беды. Не имея собственной семьи, вы охотитесь за чужими мужьями. Но с моим отцом этот номер не пройдет. Если ты еще раз хотя бы на него взглянешь, я оттащу тебя за волосы.
Расстреляв всю обойму, Крис рухнула на стоявший в углу табурет и горько разрыдалась. Сейчас она больше, чем когда-либо, походила на ребенка, избалованного и истеричного. Должна сказать, что Карла в этой ситуации держалась достойно.
Получив обратно свое серое платье, она привычным движением натянула его через голову; платье плавно облегало ее фигуру и сидело безупречно. Карла поправила разметавшиеся серебристые локоны и застегнула молнию на боку; она проделала все это, не говоря Крис ни слова.
Затем она подошла к девушке, съежившейся на табурете, и легким движением руки погладила ее по склоненной голове.
— Мне очень жаль, — сказала она. — Действительно очень жаль. Тебе пришлось страдать. Я знаю, что такое страдание. Но может быть, в конце концов, все образуется.