Красный сокол
Шрифт:
Отец Вовки был автомехаником, а мать вела бухгалтерию отряда и заведовала складом обмундирования. Их семье начальство предоставило шикарную по тем временам трехкомнатную квартиру в доме люкс на третьем этаже. Эту квартиру покинули богатые польские граждане, эмигрировавшие в Соединенные Штаты. Отец Вовки был классным автомеханикам и к тому же разбирался и в танковых двигателях. По воскресным дням мать прогуливалась с Вовкой вдвоем по городу. Отца часто вызывали на службу и по воскресеньям.
– Смотри, Вовочка, в каких красивых домах жили польские буржуи! – восхищалась мать. А какой у них оперный театр! Мы в него обязательно сходим все втроем, когда папа будет
Иногда с такой прогулки отец подвозил их домой на машине, имея несколько свободных минут от начальства. Отцу часто приходилось быть водителем у высоких командиров. Пока рядом в центральной Европе шла война, семья Вовки жила счастливо и относительно спокойно, если не считать одного происшествия. Вовка родился в августе 1935-го, в школу ему было рано, а во Львове детсадиков для советских служащих в ту пору не было. Поэтому за Вовкой по просьбе матери присматривала дворничиха, пани Настася. Ее квартира располагалась в полуподвале. Квартира была благоустроенной, с кухней и ванной и, как все квартиры в этом люксовском доме отапливалась газом.
Пани Настася была старой девой и жила вместе с собачкой Чарусем неопределенной породы. Материнский инстинкт пани Настаси требовал заботы о живом существе. Как-то Вовка, гуляя холодным осенним утром возле дома в небольшом скверике под балконом своей квартиры, с удивлением заметил, как из подъезда их дома выскочил Чарусь, одетый в теплую шерстяную кофту темно-зеленого цвета, контрастирующую со светло-желтой окраской собачьей шерсти. Чарусь, взбодренный густым свежим воздухом, с радостным лаем сразу кинулся к Вовке. Вовка испугался и начал отбиваться от лающей собачки ногами. Собачка разозлилась от недружественной встречи соседа и, ощеря мелкие зубы, еще громче лаяла и не отставала. Вовка заорал. К счастью в это время дворничка проветривала квартиру, и в открытое окно услышала лай своей собачки и Вовкин крик. Она через окно позвала своего Чаруся, но тот не успокаивался, пока ему хозяйка не подкинула кусок колбасы.Собачка стала грызть колбасу, и Вовка успел забежать в подъезд. Быстро, хотя и с трудом, он закрыл за собой тяжелую, с прозрачным толстым стеклом дверь. Он был не по годам рослым мальчиком и легко взбежал на свой третий этаж. Звонить по телефону матери он не стал, – ему стыдно было признаваться, что он сын пограничников испугался маленькой собачонки.
Вовка вышел на балкон и наблюдал, как Чарусь носился по скверику. Ему это надоело, и он перешел на балкон (в квартире было три балкона) с южной теплой стороны дома и стал наблюдать за полетами журавлей и других птиц в сторону югозапада. И это занятие вскоре Вовке наскучило, и он решил с кем-нибудь пообщаться по телефону. Еще не понимая смысла букв и цифр, Вовка стал крутить пальцем телефонный диск с дырочками, начиная с «0». Он набрал всего две цифры «01», и сразу же услышал мужской голос – «пожежна частына слухае». Про пожарных Вовка, как все мальчишки знал еще в Харькове, и ему вдруг захотелось посмотреть на львовских пожарных, но он не знал как это сделать.Пока он раздумывал, на другом конце телефонного провода мужской голос разволновался:
–Вас слухают! Вас слухают! Кажить адресу! Адресу швидко! Адресу кажить! – настойчиво призывал волнующийся голос. Вовка назвал улицу. – Який номер мешкання!? – орали в трубке, и Вовка, хотя и перепуганный злым голосом, назвал номер дома. Его мать заставила выучить свой адрес, несколько раз проэкзаменовав. Вовка вышел на балкон, и услышав пронзительный вой сирены с нижней части улицы, сильно перепугался. С балкона он видел, как двое пожарных в блестящих касках спрыгнули с красной машины и стали осматривать дом. Вовка заскочил в комнату, подошел ко входной двери и стал прислушиваться. За дверью было тихо. Он подошел к балконной двери, и на улице было тихо. И вдруг в коридоре раздался резкий пронзительный звонок. Вовка подбежал к входной двери, но не открывал. Снова позвонили. На сей раз звонок был долгим и тревожным. Вовка втянул голову в плечи. И снова звонок, а после него раздался голос пани Настаси:
– Влодзю! Видкрый нам будь ласка! Влодзю, не бийся, видкрывай! – узнав голос дворнички, Вовка открыл дверь. В прихожую вошли сразу трое, дворничка и пожарники. Дворничка включила освещение. Высокий пожарный стал заглядывать по комнатам. Заглянул на кухню, в ванную и даже в туалет. Потом он подошел к Вовке, положил свую огромную ручищу ему на плечо, присел, и заглядывая Вовке в лицо, сказал:
– Не можна, дзэцько бавичь так з телефоном! Розумишь? – у пожарного была добрая улыбка на лице, и Вовка ответил:
– Я больше не буду вам звонить…
– Ну,и добже! Чэкай на свою матку – Влодзю! Я зараз повернусь! – сказала пани Настася, выходя вместе с пожарными. Дворничка вскоре вернулась, сварила яйца, и они с Вовкой позавтракали и попили чаю.
Эту историю рассказал мне Владимир Михайлович Лютый, мой одноклассник и мой сосед по дому во Львове с 1946 по 1955 годы. Он приезжал ко мне в Керчь из Воронежа в 2007-ом на мое семидесятилетие. В августе 2015-го я поехал в Воронеж на восьмидесятилетие Вовки. Там он рассказал другую историю, которую мог рассказывать в школе, и которую я или забыл, или не слышал ранее.Это была его львовская история о памятном для нашего народа дне 22-го июня 1941-го.
«-Отца и мать еще ночью вызвали по телефону на службу. В квартире я остался один. Из-за перебитого ночным уходом родителей сна я проснулся поздно. Разбудил меня сильный гул и дрожание оконных стекол с южной стороны дома, в комнате, где спал. Я вышел на балкон. Солнце уже было высоко, и в сторону Солнца по небу плыла темная гудящая туча. В городе были слышны взрывы авиабомб. Это были сотни самолетов больших и малых. Все они двигались в сторону Солнца, на восток. Я сильно перепугался и стал звонить матери на работу. На мой звонок трубку никто не поднимал. Потом ко мне поднялась пани Настася.
– То ест война, Влодзю! – сказала она, входя в квартиру, – чекай на тата и маму, не выходжи з мешкання ниц ни куды! – Предупредив меня об опасности, дворничиха ушла.
– В этот день до приезда родителей, я насчитал три или четыре тучи самолетов, шедших на восток. Они шли эшелонами, один за другим все утро. Было страшно. Родители приехали взволнованными и весь вечер до сна упаковывали вещи, обсуждая стрельбу в разных районах города. Рано утром, уезжая на службу, отец мне сказал, чтобы я никому не открывал дверь и не выходил на балконы. Он сказал, что скоро за мной приедет. Он приехал уже через час и стал выносить упакованные тюки. Отец нервничал.
«– Сынок, Германия напала на нашу страну! Нам надо срочно уезжать из города! По всему Львову идут бои между бандеровскими отрядами и милицией! На нашу с мамой базу дважды пытались проникнуть вооруженные люди» – сказал отец , уже стоя с тюком на лестничной клетке.
– Как будто это было вчера, и не со мной! Все помню! – воскликнул Вовка. – Помню, как поднявшись в квартиру, отец громко прокричал:
«– Все, Володя, надо уезжать! По нашей машине уже стреляют из окна соседнего дома!» – отец взял еще какой-то мешок, схватил меня за руку и, когда мы спускались по лестнице, предупредил: