Красный свет
Шрифт:
Моисей, вернувшись домой, лег на диван, и домашние не решались с ним говорить.
Ида Рихтер, женщина волевая, потребовала отчета лишь на следующий день. Соломон вошел вместе с ней в комнату Моисея.
Моисей встал навстречу; карикатуры, которые рисовали на евреев в Германии Гитлера или во Франции времен Дрейфуса, довольно точно передают облик Моисея Рихтера – старик был смешным и пугающим одновременно: белые жидкие космы волос, ввалившиеся щеки, огромный крючковатый нос, безумные глаза, горящие ненавистью к гоям. Когда Моисей кричал, видны были его кривые щербатые зубы.
– Он не Робеспьер!
– Замолчи, – прошептала Ида.
– Тьер. Тьер. Тьер.
– Прошу тебя.
– Дал расстрелять коммуну. Дал пруссакам разбомбить Гернику, дал Франко взять Мадрид – вот они идут, новые версальцы из Марокко! Новые версальцы расстреляли новую коммуну. Тьер им разрешил! Тьер позволяет! Идите, пруссаки! Стреляйте в коммунаров! Третья республика! Третий Интернационал! Вот вы как сделали! Теперь к власти пришел новый Бисмарк – и спрашиваете, кто виноват! Не догадались?
Со стороны это звучало как бессмысленный набор слов; даже если бы услышали соседи – никто ничего не понял бы. Но Ида и Соломон поняли – это была образованная профессорская семья. Они знали историю Франко-прусской войны.
– Проклинаю! Проклинаю!
– Они живы?
– Спросите у своего Тьера! Маркса своего спросите – это ваш Маркс написал вашу азбуку «18 брюмера», вы ее наизусть выучили!
– Тише, прошу тебя!
– Тише?! Почему? У нас нет секретов! В брошюре товарища Карла Маркса все описано. Подробно! Чтобы порадовать Бисмарка и удержать свою буржуйскую власть, Тьер дал расстрелять коммуну. А вы не знакомы с данной брошюрой, гражданка?
– Тише!
– А зачем нужна коммуна? Зачем нужны коммунары? Пригласите прусские войска! Позовите версальцев!
Моисей тряс головой и смеялся.
Вскоре Ида вынуждена была обратиться к врачам: старый еврей перестал разговаривать; он лежал на диване, не принимал пищу. Моисея увезли в нервную клинику, он подчинился врачебному решению – без жалоб провел в больнице год; возможно, поэтому семью не тронули. Соломон навещал отца, гулял с ним под руку по больничным коридорам. Когда Моисей вышел из больницы, его восстановили в Сельскохозяйственной академии, но уже не заведующим кафедрой – дали место при Музее минералогии, поручили описывать коллекцию. Моисей имел возможность работать дома, заполнял карточки, складывал карточки в картонные ящики. С тех пор как его поместили в клинику, он не произнес ни слова – смотрел на людей, трогал предметы, писал данные о камнях на карточке, но никогда уже ничего не говорил.
Даже когда в их квартире появилась Татьяна Кузнецова – Соломон привел жену, – старый Моисей не сказал ни единого слова жене сына. Улыбнулся снохе, а говорить не стал.
Так они прожили три года – в молчании, – а потом началась война.
Соломон должен был ехать на Урал, в летную школу. На учебу полгода – и бомбить фрицев.
– Ты береги отца, – сказал Соломон Татьяне. – Он много пережил, позаботься о нем.
– Ты завтра едешь?
– Сама знаешь. Завтра.
Татьяна сказала Соломону:
– Пойди пока за кашей – вон, приехали к парку солдаты, кашу раздают.
Вдоль ограды парка стояли машины, и много – долгая череда
Соломон увидел, что все солдаты такие – плосколицые и косоглазые.
– Вы откуда?
– Триста семьдесят вторая стрелковая, алтайская.
– Войны с япошками не будет – значит, решили фрицев бить, – сказал другой солдат, похожий на японца.
– А много вас приехало?
– Разное говорят, – ответил повар осторожно. – А ты кто такой?
– Не шпион, не бойся! Русский я! – сказал еврей Соломон раскосому солдату.
– Кто говорит – шестнадцать дивизий прибыло. А кто говорит: десять. Я лично знаю, что омичи здесь.
– Больше нас! – крикнул похожий на японца. – Тут все двадцать дивизий! А ты сам какого полка будешь?
– А я в Челябинск еду, в летную школу.
– Летчиком, значит, будешь?
– Бомбить буду.
– Ты, товарищ, быстрее учись, а то, пока выучишься, мы всех фрицев перебьем, тебе бомбить некого будет!
– Ничего, – сказал другой, – ему тоже достанется. Вот, поешь кашки, набирайся сил.
И жидкая каша текла по стенкам бидона.
6
План назывался «Барбаросса» в честь германского императора Фридриха Первого, Гогенштауфена, прозванного Рыжебородым. Фридрих Барбаросса был одним из тех великих немцев, которые объединили распадающуюся Европу, наследие Карла Великого. Объединил ненадолго, заплатил дорогую цену – но он показал, что это можно сделать! То был сизифов труд великих германских кайзеров – объединять то, что рассыпалось в прах прямо в руках; они обозревали руины – и начинали строительство заново. Они катили камень империи вверх, в гору, то был неблагодарный тяжелый труд – и многие падали, так и не дойдя до вершины.
А когда один из династии добирался до вершины и видел земли окрест, охватывал всю европейскую славу единым взглядом, тут же оказывалось, что час торжества императора короток – камень империи вырывался у него из рук, рушился вниз, разбивался на части.
Следовало начать все заново – и находился новый германец, упорный, истовый.
С тех пор как Священную Римскую империю Каролингов распри растащили на три части, Европа только тем и занималась, что пыталась собрать себя обратно в единое целое. Короли Апулии и Сицилии, герцоги Бургундии и короли Германии, лангобарды и швабы, саксонский дом и салическая династия, франконская династия и Вельфы – из них всегда выделялся один неистовый упрямец, фанатик европейской идеи – и тщился склеить то, что однажды построил Карл Великий, а потом Лотар, Хлодвиг и Карл растащили, как сороки по гнездам. Как отказаться от великого замысла?