Красота и темнота
Шрифт:
На светофоре милая девочка с косичками на заднем сиденье внедорожника ухмыляется и машет мне рукой. Я молча смотрю на нее. Я вижу, как с ее личика исчезает улыбка, и мне становится плохо. Наша машина едет вперед, и девочка исчезает навсегда.
Я всегда чувствовала, что все слишком хорошо, чтобы так продолжаться.
Праздник закончился. Я возвращаюсь к Валдиславу.
В час пик на дороге много машин, и мы едем больше часа прежде чем, прибываем к пункту назначения. Горький паркует машину на обочине, и мы поднимаемся по дорожке к террасе дома со стороны
— Что так долго? — лает он.
— Пробки, — говорит Богдан.
— Он ждет тебя.
Внутри пахнет также, как в любом борделе, в котором я была. Духами и сексом. Молодая женщина в шортах и коротком топе выходит из дверного проема с прозрачными синими занавесками. Она видит меня и сразу же ныряет обратно в комнату.
Через прозрачные занавески я вижу гостиную с красными диванами. Мы не заходим туда, а поднимаемся по лестнице и выходим в коридор. Здесь пять дверей, все они закрыты. Они ведут меня к самой дальней. Горький стучит, и я слышу голос, о котором молилась, что я больше никогда его не услышу.
Горький открывает дверь и толкает меня во внутрь.
Комната такая же, как и многие, которые я уже видела раньше. Здесь имеется крест для порки, кровать с металлическими орудиями, прикрепленными к ней. Есть клетка в углу комнаты. Да, я была в такой комнате много раз раньше.
Он стоит у окна, курит сигарету. Окно открыто и мягкий бриз задувает внутрь, заставляя колыхаться занавески. Он поворачивается и смотрит на меня.
Он выглядит точно так же, как и тогда. Волосы смазаны гелем, глаза темные, горят жестокостью, но я не боюсь. Я больше никогда не буду бояться. Ведь меня любят. Ведь меня, действительно, любят. Я молча смотрю на него. Ты можешь делать все, что угодно с моим телом, но меня ты никогда не получишь, потому что Джек научил меня. Я гораздо больше чем то, что ты можешь сделать со мной и с моим телом.
Ты можешь делать все, что угодно с моим телом, но уничтожить меня ты не сможешь. Никогда. Я была красавицей для Джека.
— Привет, София, — говорит он, голос звучит, как наждачная бумага.
Я молчу.
— Свободны, — говорит он мужчинам.
Они закрывают за мной дверь. Темно-коричневый ковер заглушает их шаги.
— Хорошо выглядишь, — замечает он.
Я опять молчу.
— Ты скучала по мне? — спрашивает он.
Я отрицательно качаю головой.
Он приподнимает бровь.
— Даже совсем немножко?
Я снова отрицательно качаю головой.
Его губы расплываются в саркастично-уничижительной улыбке. Я никогда не видела его таким. Он всегда был очень жестоким и безжалостным. Достаточно было совершить малюсенькую ошибку и… я начинала дрожать от страха.
— Хорошо, — произносит он. — А я скучал по тебе. Очень. Мне не следовало тебя продавать. Это была ошибка. Ты моя.
У меня автоматически отрицательно трясется голова. Я не принадлежу ему. Я никогда не принадлежала ему. Я принадлежу Джеку и только Джеку.
Тут же вспыхивает гнев в его глазах.
— Снимай одежду, — жестко приказывает он.
Я во все глаза смотрю на него.
— Я сказал, снимай свою гребаную
Как я приседаю между его ног. Задыхаюсь, пока сосу его член. Слезы текут у меня по лицу. И все это время он зажимает мне нос и плюет мне в лицо. Мои глаза готовы выскользнуть из орбит. Легкие лопаются от нехватки воздуха. Я падаю в обморок на холодный пол в его спальни. Он бьет меня ногой, чтобы привести меня в чувство.
Храбрость — это для неопытных. Ребенок с любопытством ползет к ярко окрашенной змее или попытается схватить открытый огонь, потому что он не понимает, что ему угрожает.
Я перенесла яд и пережила ожог.
Я опускаю глаза на его руку. Она расслабленно похлопывает бедро. Медленно я поднимаю руки вверх. Они такие тяжелые. Я снимаю пальто, позволяя упасть ему на пол. Я снимаю свою глупую фиолетовую шляпу, мешковатый свитер, футболку, ботинки, черные джинсы и новое нижнее белье, которым я планировала удивить Джека. Холодный воздух из окна покрывает кожу мурашками, отчего она покалывает.
Он продолжает сосать сигарету и с жадностью осматривает мое тело. Он выдыхает, и дым затемняет его глаза.
— Ты жила с мужчиной?
Я киваю.
— Не веди себя, как дурочка, София. Говори, — приказывает он, едва сдерживая свое раздражение.
Я вздрагиваю. Здесь холодно, я начинаю дрожать. Я сжимаю зубы, чтобы они не стучали.
— Как ты нашел меня? — спрашиваю я.
Его рот жестоко изгибается.
— Дурочка. Ты присутствовала на свадьбе Братвы. Кто-то узнал мою шлюху, одетую как королева. — Он выбрасывает окурок в открытое окно и поворачивается ко мне. — Разве я не говорил тебе раньше, что ты не обычная женщина, милая София? Ты шлюха. Проститутка. Твоя жизнь не для того, чтобы выходить замуж, заводить детей и толстеть. Твоя жизнь посвящена доставлять удовольствия мужчинам. Многим мужчинам... а я буду смотреть на это.
Я отрицательно качаю головой.
— Нет. Нет, я не шлюха.
Он сужает глаза, поддразнивая:
— Ты не сказала ему, кем ты была?
— Он знает, — говорю я, защищаясь.
Он смеется своим маниакальным смехом, который эхом отражается от стен.
— Тогда ты не будешь возражать, если он найдет завтра утром в своем почтовом ящике кассету с непослушным маленьким сюрпризом? Хм.
Я замораживаюсь от ужаса.
— Нет. Пожалуйста. Не надо. Пожалуйста, – прошу я.
— Что случилось, моя маленькая шлюха? Ты не хочешь, чтобы он увидел, насколько ты талантлива? Сколько членов ты можешь обслуживать одновременно. Прошло так много времени, даже я забыл. Сколько, София?
— Пожалуйста, не надо. Пожалуйста.
— Если ты не будешь делать то, что я хочу, я отошлю ему видео. И от большой щедрости могу послать даже целый набор.
— Я сделаю все, что захочешь.
— Хорошо. Теперь ответь мне. Сколько человек ты можешь обслужить одновременно?
— Пять, — кричу я. — Пять.