Красота
Шрифт:
«На наш взгляд, — пишет он, — гармония не может быть сводима к физическим явлениям или закономерностям. Как явление эстетического порядка гармония относится к другой реальности, чем такие явления, как цвет, тяжесть или плотность. Гармония представляет собой более сложную структуру, чем физическая или химическая структура предметов или явлений природы»59. Так что же это за структура?
Ниже Шестаков пишет: «.[...] Понятие „эстетическая реальность" позволяет нам представить гармонию как сложную диалектическую категорию. Действительно, гармония относится к сфере реальности, и в этом смысле она не является каким-то чисто идеальным или духовным началом. Но с другой стороны, гармония — это именно эстетическая реальность, то есть явление, не сводимое к физическим или физиологическим, закономерностям». И далее, неожиданно обратившись к гармоническому формообразованию в сфере музыки и живописи, Шестаков завершает свою мысль: «[...] Гармония — это всегда новая целостность, которая гораздо больше составляющих ее элементов. Поэтому возникновение гармонии всегда в известной мере тайна, тайна рождения нового, которую нельзя объяснить и измерить чисто математическим способом»60.
Перед нами наглядным случай смешения духовного и материального с последующим конструированием «третьей», действительно весьма таинственной реальности, таинственность которой вовсе не рассеивается тем обстоятельством, что она названа «эстетической». Не определив, таким: образом, собственного смысла понятия гармонии. В. Шестаков предлагает положить это понятие как исходную эстетическую категорию в разработанную им систему эстетических категорий. Чтобы соотнести категорию гармонии с другими эстетическими категориями — прекрасным, возвышенным, безобразным, комическим, трагическим, — он вводит понятие «совершенство» как степень реализации гармонии в действительности и в искусстве. Тогда, например, «прекрасное» оказывается совершенным осуществлением гармонии, «безобразное» — невозможностью совершенного осуществления гармонии, «трагическое» — победой несовершенства над совершенством и т. д.
Вообще говоря, стремление каким-то образом соотнести различные эстетические категории с понятием гармонии, на наш взгляд, можно только приветствовать, ибо это насущно важно для понимания как того, так и другого. И нужно сказать, что предлагаемая В. Шестаковым таблица, в которой он зафиксировал свою систему категорий, очень интересна, так как и в самом деле гармония есть, в известном смысле, исходный момент в образовании всех эстетических категорий. Однако смысл этого момента, думается, не совсем тот, каким его мыслит В. Шестаков.
Дело в том, что хотя категория гармонии нередко сближалась с прекрасным, подменялась им и его заменяла, реальное содержание обоих понятий при ближайшем рассмотрении оказывается не только весьма различным, но и попросту несопоставимым. Ведь красота, как мы убедились выше, — это объективно обусловленное субъективное переживание внешнего мира, категория сознания, так же не существующая во внешнем мире, как не существует в нем и истина. Гармонией же с античных времен называется не что иное, как сама внутренняя, присущая вещам связь, взаимозависимость и единство расходящегося и противоборствующего — короче говоря, та самая изначальная, всеобщая необходимость, под знаком которой осуществляется диалектика развития всего сущего.
«О природе и гармонии следует мыслить так, — читаем мы, например, фрагмент, приписываемый Стобеем пифагорейцам. — Сущность вещей, будучи самою их вечною природою, подлежит не человеческому, но божественному ведению. Ибо ясно, что мы не могли бы познавать ничего из того, что есть и познается нами, если бы она (эта природа-гармония) не была внутренне присуща вещам, из которых составлен мир, — предельным и беспредельным. А так как самые начала различны и разнородны, то невозможно, чтобы космический порядок был установлен ими без посредства гармонии, откуда бы она ни явилась. Ибо подобные и однородные элементы не нуждались бы в согласовании; различные же, разнородные по своей природе и отправлениям должны быть по необходимости связаны такою гармонией, чтобы войти в космический порядок»61.
Отрывок, приписываемый Никомахом Филолаю, гласит: «Гармония вообще возникает из противоположностей. Ибо „гармония есть соединение разнообразной смеси и согласие разногласного"»62. «Расходящееся сходится, и из различного образуется прекраснейшая гармония, и все возникает через вражду», — утверждал Гераклит63. В последнем отрывке любопытно отметить и то обстоятельство, что аксиологический, субъективный момент здесь выражается понятием «прекрасного», в то время как онтологический смысл отрывка связан с понятием «гармония». И нужно сказать, что, если с этой точки зрения проанализировать историю эстетических учений, можно заметить постоянное, подчас как бы интуитивное — ибо теоретически это, как правило, не мотивируется — стремление представить гармонию, наряду с единством, пропорцией и т. п., как бы объективной основой красоты, хотя сама красота при этом может быть трактована также как свойство внешнего мира. Это нетрудно проследить даже на тех немногих текстах, которые мы приводили выше.
По существу, понятие гармонии в свете всего вышеизложенного выступает перед нами как обобщенный эстетической философской мыслью перевод общефилософских категорий, обозначающих диалектическое единство и диалектическое саморазвитие явлений и процессов под знаком всеобщей необходимости, на специфический язык философской эстетики. Правда, можно с успехом сказать и обратное, так как в исходных для всей последующей философской мысли воззрениях древних эстетика как особая ветвь философии еще не существовала и понятие «гармония» употреблялось не в собственно эстетическом нынешнем его значении, но именно как обозначение целостности, закономерности, диалектического единства бытия.
Не случайно Гегель, эстетическую систему которого можно упрекнуть в чем угодно, только не в отсутствии внутренней логики, так и не наделил гармонию качеством «свободной идеальности» и душой, хотя и приблизил ее к «свободной объективности», оставив тем не менее пусть высшей, но все же разновидностью «абстрактного» формального единства. Гармония, по Гегелю, не переходит в область духовного, оставаясь лишь определенной формой организации материала действительности.
В то же время интересно отмстить, что к специальному рассмотрению понятия гармонии немецкий мыслитель обращается в своих лекциях дважды. Первый раз, когда он исследует красоту в природе, и второй — когда анализирует «внешнюю определенность идеала». В связи с этим хочется отметить, что в книге «Гармония как эстетическая категория» не совсем правильно интерпретируется второе обращение Гегеля к поп росу о гармонии — как «обобщение» сказанного в первый раз. На самом доле, в первом случае. Гегель имеет в виду гармонию естественных, природных образований, тогда как во втором — рассматривает гармонию как принцип чувственного формообразования внешней стороны идеала, то есть принцип организации чувственных форм, уже прошедших «крещение духом», как мы сказали бы сейчас, форм, художественно организованных, приведенных к особенному художественному, пластическому решению (речь о чем будет ниже).
Однако теперь важно подчеркнуть не различия в первом и втором определениях гармонии (связанные с присутствием во внешней форме идеала целенаправленной активности творческого духовного начала, влияния которого, естественно, нет в природных образованиях), но то обстоятельство, что Гегель считает возможным рассматривать гармонию присущей не только природной объективности, но и художественному формообразованию. Более того, и с точки зрения чисто содержательной идеал невозможен вне гармонического единства, например, внешней среды и героя или человеческой и природной деятельности, наконец, человека с самим собой и с другими людьми.
Иными словами, гегелевская эстетика видит в гармонии подлинно универсальный принцип организации не только природного материала, но и всей многообразной структуры самого идеала. На языке современных материалистических понятий мы должны были бы сказать, что гармоническое единство здесь пронизывает не только материальный мир, но и отражение последнего в художественном сознании.
И с этим нельзя не согласиться. Ибо по только вся действительность предстает перед нами как закономерное диалектическое взаимодействие и развитие, но и все наши правильные понятия о ней, как и созданные в искусстве ее образы, поскольку они отражают развитие действительности, именно вследствие своей правильности и реалистичности неизбежно оказываются пронизанными тем же диалектическим единством. Гармония как эстетический синоним диалектического под знаком необходимости существования и саморазвития вселенной (собственно говоря, существование последней ведь и есть ее диалектическое саморазвитие) присуща и естественным, и общественным явлениям. Присуща она и духовному миру человека. В то же время в гносеологическом смысле гармония всегда остается вполне объективной закономерностью действительности, даже и тогда, когда она выступает как условие существования жизненного материала, отраженного сознанием. Это понятие в эстетической (да и не только в эстетической) литературе обозначает наиболее общую объективную закономерность диалектического саморазвития как всей материи, так и ее отражения.