Красота
Шрифт:
Тан растеряно перевел взгляд на Инис.
– Папа, я вернусь, когда получится. Я уже взрослая.
– Да, но ты отправляешься куда-то одна с маль…
– Папа!
– Ладно, молчу.
Снова воцарилось неловкое молчание.
– Дети, - наконец, заявил отец, смотря на Тана. – Дочери. Сыновья. Дочери труднее, чем сыновья. А у тебя детей нет?
– Нет.
– А жены?
Инис обреченно вздохнула, краснея уже неизвестно в какой раз. Подумать только, сколько существует разнообразных и безопасных тем для разговора, но за пять минут папа словно специально
Тан молчал, она даже заволновалась. Когда он поднял глаза, выяснилось, что они посинели и стали холодными, как сталь.
– Если бы у меня была жена, я бы никогда сюда не пришел, - сдавлено заявил Тан.
Отец отставил чашку в сторону и встал.
– Прости, саи. Прости, Тан, за оскорбление, оно было невольным. Я не мог не спросить, ведь речь о моей дочери. Ты ведь её не обидишь?
– Мне неприятно слышать, что люди могут думать, будто хомирисы, в том числе я, станут обижать беззащитную девушку. Любую, - голос Тана звучал довольно сухо. – Но я понимаю слова отца и принимаю их. Поэтому отвечу – нет, я никогда не обижу Инис. Никогда.
– Вот и ладно. Ну, я пошел.
У двери он остановился и повернулся к Инис.
– Я вечером уезжаю в Олк-Фортин, вторую столицу, так что зашел на всякий случай предупредить. Если что, звони и зайди ко мне, как вернешься, поужинаем. Мы так редко видимся.
– Хорошо, папа.
Щеки перестали краснеть и стало полегче. Хотя… на работу давно пора бежать, времени в обрез!
Отец открыл дверь и переступил порог.
– Хороший парень, - услыхала Инис и быстро захлопнула за ним дверь. Ещё не хватало, чтобы Тан услышал. Сколько можно позориться? Эх, родители… Для вас ваши дети прекрасны, но кроме вас мало кто видит эту красоту.
Фух. Ну и денёк! Ну и утро доброе!
Инис вернулась в комнату и уселась на диван – Тан молча пододвинул ей бутерброд и остывшее кофе.
Что творится с этими мужчинами, ума не приложить. Устроили какой-то спектакль, где она в главной роли куклы, которая не понимает, что происходит, а сидит и как болванчик только восклицает: «Папа! Папа!». Приятный, конечно, спектакль, когда всё происходящее вертится вокруг тебя - но совершенно нереальный. Такого в её действительности не бывает. Возможно, такое случается в жизни Оливии, но никак не в жизни Инис.
Вот Поскок ведет себя как вполне нормальный мужчина, без закидонов вроде смущения от двусмысленной ситуации или смертельной обиды на вполне нормальный вопрос о семье.
Только думать о Поскоке совершенно не хотелось. Печально было думать сейчас о ком-то вроде Поскока. Вместо этого в голове кружилось: «Я бы никогда не пришел», «Хороший парень», «Никогда не обижу».
Было страшно. И одновременно так хорошо, что поражало – неужели бывает такое невесомо-замершее состояние, когда не знаешь, тепло тебе или холодно, смешно или грустно. Как будто в пустоте паришь.
– Ты не опоздаешь?
Тан стоял возле дивана – и когда поднялся?
Инис уставилась на огрызок хлеба в своей руке. И не заметила, как съела. И чашка пустая.
– Сейчас.
Оставив посуду на столе, Инис подхватилась, натянула кофту, схватила
– Я тебя провожу, - заявил Тан и даже мысли не возникло протестовать.
Теперь
На четверг кафе заказал для проведения слёта профсоюз одиночек «Свободный путь». Конечно, организация эта была чисто номинальной, на самом деле регистрировала у себя за деньги кого угодно, даже если ты вор или спекулянт – только бы взносы платил, но Люси подробности не волновали.
Главное – в одном месте, по счастливому, вернее, хорошо продуманному с её стороны совпадению соберется много свободных странников и одиночек, работающих на себя. Куда они лезут ради заработка или просто ради интереса, можно только представлять. Кто-нибудь рано или поздно залезет туда, куда нужно.
Ей должно повезти! Должно!
Кристи обрадовалась, когда Люси предложила поменяться сменами. Выходило ещё две вечерних официантки, с которыми она не очень-то ладила, ведь признаться, ладила с людьми она вообще туго, особенно с девушками, подозревая… в чём она только их не подозревала!
Даже когда Люси попросила передать ей вечернюю смену, потому что за неё платили вдвойне, а деньги очень нужны, Кристи показалось, что в словах напарницы есть нечто фальшивое, но её глаза смотрели прямо и открыто, на словах просьбы она не запнулась, так что подозревать скрытый умысел причин вроде не было.
Кристи ушла домой, где ещё некоторое время ломала голову над тем, что же скрывает Люси. А потом решила – да ну её, ну чего важного может скрывать девица, которая даже за собой толком не следит? И не стыдно ходить с таким лицом? И даже не краснеет, когда её разглядывают, Кристи сама разглядывала и убедилась, что Люси это не задевает.
А может, ей даже нравится? Может, в этом и есть секрет – просто тайная извращенка?
А, да ну её совсем!
Вечер тем временем входил в силу – на улице затихло дорожное движение, небо посерело, в кафе приглушили свет, подсветили только столики и сцену. Официанщики тоже, кстати, сверкали горячими оранжевыми индикаторами и пёстрым меню выбора. А когда посетители желали, чтобы их обслужила живая официантка, над столиком зажигался маленький синий огонёк.
Надо сказать, что практически над всеми столиками огоньки синели, только самые большие компании подзывали официанщиков, потому что те привозили заказ куда быстрее и никогда ничего не путали. Однако фишка современности – возврат старины, когда обслуживали и готовили живые люди, считался нынче модным, поэтому синие лампочки то и дело вспыхивали.
В начале, во время выступления на сцене важных лиц – руководителей «Свободного пути» Люси сбилась с ног, носясь по своему сектору от столика к столику. И когда девчонки просили завернуть и по их заказам, соглашалась – так можно исследовать всё кафе и изучить всех гостей, а не только из выделенной ей части.
Лидер профсоюза сидел за столиком с двумя диковатого вида мужчинами и имел вид довольный и лощеный. Люси подумала мельком, что создание профсоюза для него чистой воды бизнес – покровительство одиночкам за деньги.