Краткая история белковых тел
Шрифт:
За окном машины резво пробегают дома, разогретые июньским солнцем, течет река машин, медленно бредут пешеходы. Жарко. В нашем авто работает кондиционер, поэтому я в своем костюме чувствую себя вполне комфортно, чего нельзя сказать о Сосниной. Прохладный ветер из кондиционера стелется по дну "Форда", холодит ноги, и она машинально натягивает короткую юбку на колени. Да и пуговица на блузке уже застегнута.
– - Чего уставился?
– - не поворачивая ко мне головы, интересуется она, по-прежнему занятая смартфоном.
Я иногда замечаю, что у девушек боковое зрение развито лучше, чем у мужчин. Они как насекомые должны видеть всё, что происходит вокруг, чтобы не попасться в лапы жука-хищника или самим вовремя сцапать добычу. Какую-нибудь мошку или комарика. Я даже на секунду вижу мелькающее в воздухе длинное жало острого язычка и ежусь, представив себя в виде безобидной мошки.
– - Я... смотрю в окно, -- отвечаю, чтобы что-то сказать.
Соснина отрывается от смартфона и удивленно разглядывает меня. Затем безмолвно поворачивается к своей двери, смотрит через стекло на улицу, как бы пытаясь понять, что привлекло мое внимание. Потом вновь поворачивается ко мне.
– - Смотри в своё, -- холодно бросает она, но заметив выражение моего лица, показавшегося ей растерянным, улыбается неприятной усмешкой, -- о чем-то размечтался Данила? И не думай! Мы с тобой разного поля ягода. Окей?
– - Окей!
– - машинально повторяю я.
– - Ты Данила, и этим все сказано.
– - Вообще-то я и так знаю, как меня зовут. Я знаю, что не Иван Кравчук, что с того?
– - А то, что тебе Даник, до Вани далеко. Ой, как далеко! Не тупи и напряги извилины: ты теленок на этой лужайке, а он бык.
– - Бык-производитель?
– - я пытаюсь съязвить, но чувствую, что моя реплика выглядит неубедительно и натянуто.
Она не отвечает, теряет ко мне интерес и снова утыкается в смартфон, а я чувствую, что с моего лица не сползает жалкая улыбка. Надо что-то сказать умное, серьезное, показать себя крутым чуваком, умеющим гнуть свою линию.
– - Зачем же ты меня взяла с собой?
– - выдавливаю из себя беспомощные слова.
– - Одной скучно!
– - насмешливо и протяжно, растягивая букву "у", произносит Лиза, не глядя в мою сторону.
Однажды мне приснился сон, что я крепко связан. Стянуты кисти рук, туго перевязаны локти и плечи. Я скручен так, как скручивали пленников дикие монголы времен Чингиз-хана, когда набрасывали на бегущих кожаные арканы, а потом волокли за собой в пыли и слезах.
Смотрю на комнату, в которой сижу и с трудом соображаю: где я, что со мной? Здесь, в комнате, ничего нет. Нет, ни ножа, ни ножниц, ни осколков стекла, нет ничего, чем бы я мог себя освободить, разрезать путы.
Бессилие действует угнетающе. Я кручу по сторонам башкой, напрягая мышцы до изнеможения, чувствую физически, как жилы и вены набухают в нечеловеческой жажде свободы. Они готовы разорваться от напряжения, но мои усилия тщетны. Голова падает вниз, подбородок упирается в грудь, и я чувствую солоноватый привкус. Это течет кровь из прикушенного языка...
Подъезжаем к зданию банка. Здесь, будто ожидая нас, на крыльце стоит Кравчук - самодовольный, с приклеенной к лицу дежурной улыбкой, типичный любитель пускать пыль в глаза. Хлыщ, одним словом. Он, как всегда, красуется в лучах женского внимания -- несколько девушек окружают его, смеются, улыбаются. В воздухе витает веселая болтовня.
Увидев нас в подъезжавшей машине, Иван подходит к дверце со стороны Сосниной и галантно её открывает, помогая коллеге выйти.
"Чего он так её обхаживает?
– - удивляюсь я.
– - Ведь между ними уже всё случилось. Нет смысла изображать из себя романтичных влюбленных".
Елизавета выходит, они ненадолго остаются перед машиной. Оба высокие, красивые -- блестящая пара и мне, конечно, с ними не сравниться. Скрипя сердцем, я вынужден это признать. Кстати, муж Сосниной, Степан, тоже внешне проигрывает Кравчуку. Она, действительно, права -- я туплю, сильно туплю! Лиза и Иван выглядят настоящими хищниками, любителями белка и вообще глупых белковых туловищ.
Кравчук покровительственно машет водителю, "Форд" отъезжает. В это время из здания выходит Алёна.
– - Приехали уже?
– - обращается она ко мне и в её словах чудится затаенный намек, типа, уже переспали после презентации? Так быстро?
Она смотрит серьезно, без улыбки, что настораживает меня и наводит на определенные мысли. Каким боком здесь замешана Василькевич? Уж не ревнует ли? Неужели между ними пресловутый треугольник, а мы с мужем Сосниной здесь только наблюдатели любовной драмы, посторонние зрители на чужом спектакле?
За меня отвечает невозмутимая Лиза:
– - Да, мы везде успеваем. Учись!
– - на её лице опять появляется усмешка, которая выглядит достаточно цинично.
Действительно, о чем она? Мы везде успеваем? То есть успеваем и на презентацию, и в постель? Так можно понять её слова?
Пока мы с Аленой топчемся в замешательстве, не зная, как реагировать, Лиза уже направляется с Иваном к входу в банк. Короткая юбка едва прикрывает красивые ноги, звонко стучат каблучки черных туфель, поднимая её стройное тело по каменному крыльцу. В руке она небрежно держит папку с документами.
Я невольно застываю, созерцая эту картину. Да, она красива -- тут ничего не скажешь! Стильная, обращающая на себя внимание, девушка с великолепной фигурой. На полпути Соснина останавливается что-то вспомнив.
– - Даник, ты забрал буклеты из машины?
Её вопрос выводит меня из ступора. Черт побери, засада! За своими переживаниями я забыл, что на заднем сиденье осталась стопка буклетов. Теперь надо ехать в гараж, искать водителя...
Но, как ни странно, меня выручает Кравчук. Он неторопливо, исполненный собственной важности, достает мобильник и кому-то звонит, затем говорит, обращаясь ко мне:
– - Водила сейчас вернется, а ты Данила не зевай, а то в другой раз попрёшься в гараж самоходом!
– - и, посмотрев в глаза Лизы, шутливо добавляет: -- Только ради вас!