Краткий конспект истории английской литературы и литературы США
Шрифт:
Браддесфорд кажется ему после долгого отсутствия чужим. В городе действительно многое переменилось. Короткое свидание с женой — и её смерть. Подавленный горем сын в первое время обращается с Джесом с должной теплотой, но вскоре после похорон матери возвращается к прежнему высокомерному тону и заявляет о желании уехать на работу в Манчестер. Миссис Мак-Фарлэйн уведомляет Оукройда о своем отъезде и отмене приглашения жить и работать у нее. Вообще все, что связано с полугодовым служением сцене, кажется Джесу «далеким, как прочитанная в книге история», и все его недавние друзья — «тенями, которые маячат на стене», «далекими фигурками, не способными вернуть его к жизни». Он бродит по городку, «одинокий, преследуемый неясными очертаниями фигур, и многочисленных тайн, и боли,
Как и беда, спасение дает о себе знать телеграммой. Дочь и зять зовут Джеса в Канаду. Сто фунтов, полученные в награду за труд и поиск виновника катастрофы «Добрых товарищей» от мисс Трэнт, дают ему возможность совершить это путешествие. Казалось бы, он счастлив вблизи любимой дочери и ее семьи. Но «нет на свете совершенства», вздыхает автор, напоминая концовкой романа грустного рассказчика-кукольника из романа Теккерея: в Онтарио то слишком холодно, то слишком жарко, табак непривычно сладок, и нет таких уютных кабачков, как в доброй старой Англии...
Так заканчивается эта «нескладная хроника мечты о хорошей жизни», начатая и законченная историей простого рабочего, далекого от социальной борьбы и политики. Его личная история рассказана, возможно, с наиболее лирической интонацией, хоть Пристли, подобно Чарлзу Чаплину, порой лукаво улыбается иным привычкам и причудам своего героя. Вероятно, в этом еще одна причина, по которой советский читатель не смог ознакомиться с этим романом Пристли. Попытки вести разговор о представителе рабочего класса вполголоса не соответствовали требованиям социалистической действительности. В этом мы могли убедиться на судьбе «Заставы Ильича» (1963) Марлена Хуциева и картины Киры Муратовой «Познавая белый свет» (1981).
Через два года Пристли вместе с Э. Кноблоком переработал роман в пьесу. Так начался альянс писателя с театром, принесший множество ярких и сочных плодов.
Первая же оригинальная его пьеса «Опасный поворот» (1932) моментально стала популярна не только у него на родине, но и за рубежом. Ее играли в СССР (Ленинград, Одесса, Днепропетровск и др.) в конце тридцатых годов и в середине пятидесятых, а в 1972-м режиссер Владимир Басов экранизировал ее для телевидения. Пожалуй, она и теперь может считаться едва ли не лучшей из пьес плодовитого драматурга. Ее отличают скупость выразительных средств и тонкий психологизм. Действие ограничено одним вечером и разыгрывается в одном доме, таким образом тексту придается главенствующее значение. Добропорядочное и дружное семейство книгоиздателя вспоминает недавно скончавшегося члена семьи. Маленькая деталь наводит разговор на уточнение множества подробностей отношений между этими людьми, которые оказываются настолько лживыми и грязными, что хозяин дома удаляется и кончает жизнь самоубийством. Уже в этой первой своей пьесе Пристли прибегает к излюбленному в дальнейшем приему — мистическому завершению драмы, заставляющему зрителя лишь предполагать, было ли все так, как разыграно, или это только представилось действующим лицам. Роковой выстрел Роберта Кэплена за сценой оборачивается частью радиопостановки, а начавшийся в первом акте диалог повторяется почти дословно, только вот на губительной для семейного спокойствия детали на сей раз герои не задерживаются — и все катится дальше по благополучной колее... Ведь «говорить правду — все равно что мчаться на опасном повороте со скоростью 70 миль в час»...
Так же таинственно исчезает в конце «Визита инспектора» (1947) тот, кто, назвавшись полицейским инспектором Булом, нарушил покой «добропорядочного» семейства из высших кругов общества, выявив лживость и бесчеловечность этих людей, ставших причиной гибели простой и порядочной девушки.
Мистическая интонация повествования свойственна и многим прозаическим произведениям Пристли. Так, некто «потусторонний», высокий, в длинном пальто вершит справедливость в позднем рассказе писателя — «Метро» (1974), герой которого путем обмана выкрал деньги собственных матери и жены и собрался сбежать в Латинскую Америку, но умирает в метро от сердечного приступа.
«Кризис у Карфиттов» (1975) приходит к благополучной развязке благодаря вмешательству Бог весть откуда взявшегося в доме Инграма — человека без возраста, которого можно назвать и гипнотизером, и практичным, трезвым советчиком бизнесмена, дела которого пошатнулись, и не слишком суровым наставником весьма сомнительного поведения молодых людей, внезапно заполнивших дом Карфиттов.
Не таинственный, но вполне реальный капитан приставшего, однако, неожиданно к островку корабля приходит на помощь потерявшим человеческий облик в алчной борьбе за найденный клад людям в пьесе «Сокровище острова Пеликан» (1953), написанной, казалось бы, в духе стивенсоновской романтики, но показывающей ее неприглядную изнанку.
«Теперь пусть уходит» (1958) — пьеса, выдержанная в традициях вполне реалистических, — развивает тему пагубного стяжательства. Художник Кенен, убедившись в хищности и расчетливом коварстве ближних, успевает перед смертью, передать свои полотна искренне любящей, преданной внучке и ее другу Стэну.
Пристли смело экспериментирует с категорией времени. Пьесы «Время и семья Конвей» (1937) и «Музыка ночью» (1938, опубликована в 1947-м) деформируют сценическое время: действие то переносится в прошлое, то возвращается в настоящее. Во второй из названных пьес действующие лица слушают концерт и предаются размышлениям, в пространных монологах раскрывая свое отношение к жизни и друг к другу.
Возвращение главного героя в прошлое происходит и в романе «Яркий день» (1946): кинодраматург Грег Доусои приезжает в родной Йоркшир (где родился и сам Пристли), чтобы завершить написание очередного сценария. Случайная встреча в баре заставляет его вернуться в годы юности, заново пережить все счастливые и трагические минуты той поры, чтобы прийти в согласие с современностью.
Проблему отношений личности и общества развивает Пристли в блестящей комедии. «Скандальное происшествие с мистером Кеттлом и миссис Мун» (1955). Здесь драматург вместе с главным героем бросает смелый вызов мещанской морали, обыденности, чиновничьему благополучию и благонадежности, восхитительно издевается над «добропорядочностью», нравственными установками скучного обывательского существования.
Гимном театру и творчеству вообще стала повесть «Дженни Вильерс», написанная Пристли на склоне лет, в середине семидесятых годов.
Стареющий драматург Мартен Чиверел приходит к неожиданному выводу о тщетности своего труда, пошлости театрального искусства, играющего выдуманными страстями в декорациях, которые сами представляют собой обман, красиво подсвеченный сценическим светом. Его пьеса «Стеклянная Дверь» — прощание с театром, прощание горькое, толкующее о размежевании людей, обреченных в своих попытках общения друг с другом наталкиваться на некую прозрачную перегородку. Пьеса носит исповедальный характер: Мартин перестал ощущать себя близким к тем людям, которые были его друзьями и соратниками в течение долгой жизни. Однако в традиционной Зеленой Комнате — помещении, представляющем нечто среднее между музеем и комнатой отдыха — некоего провинциального театра с Чиверелом происходит странная и счастливая метаморфоза. Перед его внутренним взором разворачиваются события давнего прошлого, вовлекая писателя в свой водоворот. Дженни Вильерс — «звезда» театра, блиставшая в шекспировских ролях, — приходит к трагической гибели из-за несчастной любви. Она становится для Мартина примером беззаветного служения искусству, высоким идеалам той не всем доступной сферы, где мастерство — не ремесло, а нравственный принцип, самообогащение и смысл жизни.
Выводы, которые делает Пристли вместе со своим героем, противоречивы: да, во все времена были дельцы, опошлявшие усилия таланта, были люди, сомневавшиеся в смысле своих трудов на ниве искусства, всегда было, есть и, возможно, будет существовать зло и предательство — но всегда им будут противостоять добро и понимание творческими людьми своего высокого предназначения — согревать людей «чистым, незатухающим пламенем искусства».
Вот именно противоречивость этих выводов и доказывает их справедливость.