Край безумной любви
Шрифт:
Мама постарела, сдала за годы, да было от чего: получила на мужа похоронку, и пока шла война с ужасом встречала почтальона, только бы не протянул ей «казенную» бумагу на сына. Когда перестали приходить письма от Коли, горевала, думала, что пропал без вести, и только через полтора года весточка от сына вернула ее к жизни.
«Пусть в лагере, но зато живой, – переживала она, понимая, что сыну сломали жизнь, – что поделать, раз у нас в районе, на улице Черной таких ребят было много: кто под „горячую руку“ власти попал, а кто и по глупости сел за решетку. Вон, соседский парнишка – Сережка Резаков, уже не один раз
– Мам, помнишь в соседнем доме девчонка жила? – спросил Николай в первый же день.
– Аннушка?
– Она, она, симпатичная такая.
– Чего ж не помнить, – мать улыбнулась, – а ты знаешь сынок, ждет она тебя, голубка. Может быть, и выскочила бы за кого, но Сережка Резаков не дает никому даже взглянуть на нее. Он намедни такую драку устроил, пришли с Красной улицы ребята, и один из них хотел к Ане посвататься, так Резак ему путь указал в обратную сторону. Насилу убежали, с нашей – то улицы мигом парни, да мужики собрались.
– А почему ты решила, что она меня ждала?
– Видела я ее, разговаривала, она сама мне призналась, что дорог ты ей. Иди сынок, вижу, что и еда тебе в горло не лезет. Ты уж поаккуратнее с ней, девчонка еще больно молода…
– Мам, ты что, я ее ничем не обижу.
– Иди сынок, иди, вижу, что и ты к ней неравнодушен, – улыбнулась мать.
Когда Коля подходил к Аниному бараку, то увидел, как на крайнем окне колыхнулась занавеска, из-за нее кто-то наблюдал. Он улыбнулся, и приложил руку к груди: сердце бешено колотилось. Вот она – самая крайняя дверь. И вдруг Коля обомлел: вместо девчонки, какой он запомнил Аню, выскочила из сеней, стройная, симпатичная, белокурая девушка, в старой, потертой шубке и в накинутом на голову платке. Аннушка за годы сильно повзрослела, но глаза, губы, остались прежними. Она робко остановилась и прижалась к перилам. Коля не сводил с нее глаз и, понимая, что скромная девушка стесняется его, заговорил первым:
– Здравствуй Аня. Мне матушка сказала, что виделась с тобой, – Аня молча кивнула, – я хотел тебе написать с фронта, да думал, что ты никогда не воспримешь меня всерьез. Ты еще девчонкой была, когда меня забрали.
– Неужели ты обо мне думал?
– Да, иногда, но не так…
– А я о тебе часто вспоминала.
– Ань, так я тебе нравился? – Девушка сконфузилась, зарделась и ничего не ответила. – Аня, ты не стесняйся, скажи как есть, я правда тебе нравился?
Легкая улыбка скользнула по губам девушки, и она кивнула.
– Так ты меня ждала?! – спросил он восторженно и удивленно. Аня опять молча кивнула. Николай сел на лавочку и пригласил Аню. Улыбаясь, она присела рядом.
– Ты насовсем вернулся?
Николай сгустил брови и, тяжело вздохнув, тихо ответил:
– Должно быть насовсем.
– А что ты натворил, почему тебя снова забрали?
– Гитлеровцев бил.
– За это не садят в тюрьму, а награждают.
– Меня отметили, – Коля расстегнул телогрейку и отвернул правый край.
Аня увидела орден и планку.
– Какой красивый, а что это за полоска?
– Ранен я был.
– Тебя ранило, а куда?!
– Было дело, в плечо. Ань, ты мне скажи, – решил сменить он тему, – у тебя есть кто? Серега Резак тут кого-то гонял из-за тебя.
– Ты и про это слышал. Ходил здесь такой, ребята его «Крысой» прозвали, но он мне противен. Говорят, он на Красной улице живет и недавно с фронта пришел. Сергей Резаков его ненавидит, говорит, что папаша его в органах работает, после войны его направили, мол, в милицию.
– Я слышал Резак здесь шпаной командует, когда меня забрали во время войны, он еще совсем салагой был.
– Да, действительно он вымахал, выше тебя теперь будет. И про то, что со шпаной водится, я тоже знаю.
– А у тебя к Сережке ничего нет?
– Да нет же, Коля, – Аня потупила взгляд и тихо сказала:
– Я тебя ждала.
– Ань, ты так сильно изменилась…
– Так сильно, что ты не узнал меня? – девушка заулыбалась.
– Узнал, но ты такая стала … – Николай нежно взял ее руку в свою, – я чувствовал раньше, как ты на меня смотрела, но не понимал, почему.
– Я первый раз тебя увидела, когда вы с парнями Резаковым дрова пилили и кололи, мамка моя тогда сказала: «Парнишка какой хороший, вот только с Резаковым – старшим зря связался, затянет он его в болото».
– Мама сказала, что у Резака отец погиб.
– Да, Сережка Резаков получил на него похоронку.
Коля, спохватившись, спросил:
– А твои, мама, отец – живы, здоровы?
– Папа погиб, на него похоронка пришла, а мама не вернулась с ночной смены, за станком ей стало плохо, вызвали врача, но поздно.
От горьких воспоминаний у Ани на глаза навернулись слезы.
– Как же ты одна жила все это время?
– Меня тетка родная взяла к себе, я у нее жила одно время, а два года назад вернулась в родной барак.
– Сочувствую, ты теперь круглая сирота.
Аня тяжело вздохнула и, посмотрев парню в глаза, спросила:
– Коля, а я тебе нравлюсь?
Он ответил не задумываясь:
– Ты мне и тогда нравилась, но ты была совсем молоденькой.
– А сейчас?
– Аня, ты хорошая, ты и сейчас мне нравишься.
Он обнял ее за плечи и слегка прижал к себе. Девушка поддалась его душевному порыву и, доверившись, положила голову на плечо Николаю.
Продружили молодые полгода и к осени справили скромную свадебку. Молодая жена устроилась на фабрику, а Николай долго не мог найти постоянную работу. Ходил на товарную станцию разгружать мешки с мукой и крупами, часто приходилось освобождать вагоны от угля. Наконец устроился грузчиком в речной порт. В семье царили любовь и лад. Казалось, жизнь наладилась, но прошлое Николая не давало покоя властям: сначала его частенько навещал участковый, но видя, что парень не лезет в преступные дела, постепенно отстал. Несколько раз Колю вызывали оперативники и интересовались его жизнью: спрашивали о Резакове, который умудрился снова попасть за решетку. Как-то раз ночью Сергей Резаков со своими дружками обокрал магазин на Красной улице, проникнув через взломанное окошко, в которое принимали хлеб. Унесли с собой продукты, спирт, водку и через два дня Резакова с двумя его дружками, арестовали.