Край безумной любви
Шрифт:
Сын Алешка любил его за доброту, за дерзость, за умение находить подход к ребятне. Если Резак при деньгах, то никогда не обделял ребятишек вниманием, всегда преподносил сладости или какие-нибудь игрушки. Однажды, играя во дворе в футбол, пацаны пустили мяч в соседский огород к сварливому мужику. Он не раз ругал ребятню, что пропорет вилами мяч, вот и на этот раз мальчишки упрашивали ворчливого дядьку отдать мяч.
– Все, доигрались сорванцы, все грядки мне своим мячом помяли. Больше не увидите его.
– Дядь, ну пожалуйста – а, – упрашивали они соседа, – мы больше не будем.
– Нет, я сказал, ищите другое место для игры.
– Это, Миха, – раздался знакомый голос, – Резак подошел к штакетнику, – мяч пацанам верни.
– Серега, не встревай,
Резак достал из кармана брюк денежную купюру и, протянув ее Михаилу, сказал:
– Это тебе за издержки, покроешь свои убытки.
– Я сказал – нет!
– Слышь, ты, чмо, если ты в неладах с мужиками живешь, так не спускай свою злость на пацанов. Не отдашь мяч, башку твою сорву и отдам пацанам, чтобы они ее гоняли вместо мяча, – пригрозил Резак.
Сосед нахмурился и, опасаясь, что Резак исполнит свою угрозу, бросил мяч за штакетник. Серегу многие из соседей побаивались за крутой нрав. Мало кто сомневался, если Резак достанет из-за голенища сапога финку, то может довести дело до конца, потому старались не перечить жигану. Лешка с благодарностью взглянул на Резака.
– Если что, крестник, обращайся. Кто из взрослых обидит, сразу мне говори, не жди. Я батьке твоему обещал, что с тобой все будет в порядке.
– Ладно, дядь Сереж, – согласно кивнул Алешка.
– Я тебе сколько раз говорил, я твой крестный, называй меня просто – Серега, ты же знаешь, я не люблю этих – дядя… тетя… Понял Леха, чтобы я не слышал от тебя, что ты называешь меня дядей.
Улыбнувшись, Лешка еще раз кивнул и рванулся к группе пацанов, нетерпеливо ожидающих, чтобы погонять мяч.
Резак любил «погарцевать» по Юному городку, наденет хромовые сапоги, приспустит их гармошкой и пошел по улице. Черный костюм и брюки сидели на нем, как на манекене. Прищурит дерзко взгляд и, наигрывая на гитаре, соберет толпу парней и девушек. Но, пожалуй, самым любимым занятием для Резака, была игра на аккордеоне. Сядет на крыльцо, растянет меха и польется задорное танго «Брызги шампанского», которое плавно переходит в «Амурские волны» или необычайные французские мелодии. Вот тогда во дворе его барака собиралась не только молодежь, но и взрослые и даже старики. Приходила Анна и слушала, как Резак виртуозно исполняет музыку. Он закрывал глаза и, слегка наклонив голову, плыл вместе с мелодией. Казалось, не его руки исполняют шедевры, а кто-то другой манипулирует клавишами. Потом поступают частные заявки и пожилые люди, поблагодарив Сергея, расходятся по своим дворам. Над бараками и улицей до поздней ночи раздаются задорные песни: от уркаганских, содержащих блатные слова, до тоскливых, мучительно входящих в сознание песен. Аня всегда ждала этого момента и, представив, как ее любимый Коля сейчас тоскует, стояла со слезами на глазах и слушала вкрадчивый голос Сергея. Резаков понимал ее состояние и вкладывал в голос такие нотки, что брало за живое. Только через изумительную мелодию, красиво произнесенные слова, можно донести до сердца женщины, как ее любят двое мужчин на свете – это ее муж Николай и он – Серега Резак.
Подрастала детвора на Филях, на улице Черной, впитывая, как губка поступки и наказы взрослых парней и мужчин. Примеров было много: одни садились в тюрьмы, другие выходили из лагерей и кругом существовал свой, негласный закон. Продал, наябедничал, струсил – в изгои. Своровал у своих – объявят «крысой». Унизил, оскорбил, надругался над девушкой – получишь нож в бок или такого подонка опустят ниже «тротуара». Отругал кто-то из молодых пожилого человека, в этот же день ему вставляли таких тумаков, что желание оскорблять взрослых, сразу пропадало. Госвласть – это конечно, она обладает силой и умением подавить любые действия в несоблюдении законов. Но исполнение, как таковых, не многие принимали за основу, те, кто неоднократно побывал в лагерях, вели свою политику, отличавшуюся от основной. Свежи в людской памяти: война, голод, разруха, репрессии и огромные лагерные срока. Не все были жуликами или просто попавшими на срок по уголовной статье за бытовые преступления,
Глубокой осенью пришло долгожданное письмо, в котором Коля сообщал, что ему положено свидание и состоится оно через два месяца, то есть в январе. Аня места себе не находила, получив радостную весть. Она выскочила на улицу и покричала сына. Но Алексей где-то пропадал с друзьями. Она обошла несколько бараков и, увидев друга Лешки – Валёного Витю, спросила:
– Витюш, ты моего не видел?
– Теть Ань, он пошел к дворцу Горбунова с пацанами, говорят, кино классное привезли, сегодня вечером покажут.
– Передай ему, если увидишь, письмо от отца пришло, пусть срочно бежит домой.
– Хорошо тетя Аня, передам.
Анна скопила сумму денег, чтобы хватило на дорогу туда и обратно. Продуктов набрала побольше, хорошо сын с ней едет, поможет с поклажей. Ехать далеко, в Сибирь, на свидание отвели всего одни сутки. Плохо только, что свидание будет проходить в вагончике у людей на виду. Ну, да ладно, ей бы взглянуть в любимые глаза, да обнять крепко и прикоснуться к его губам. Сын совсем не помнит отцовской ласки, но по ее рассказам Алешка всегда знал, что папка ждет его и любит, хотя и находится далеко от семьи. Коля у них самый лучший, как можно не помнить его: за его спокойный голос, за ласку и заботу. Аня никогда не забудет, как муж, сильно простудившись, утром собрался на работу. С температурой, еле стоя на ногах, подался зимой по холоду. Денег в семье не было, даже не на что хлеб купить, занимала у соседей, а Коля гордый – не хотел брать в долг, не любил, вот и пошел больным на работу. Пришлось Ане к Резаку идти за помощью, он как услышал, так раздетый и бросился на улицу. Увидел Кольку, присевшего в сугробе, взвалил на себя и домой притащил. Потом ругал его, но мягко, по-дружески. Резак ушел, а вечером принес две авоськи с продуктами и еще положил на стол деньги.
Аня тоже гордая, ей чужого не нужно.
– Сергей забери деньги, а за продукты спасибо.
– Ты хочешь, чтобы он, как я, пошел воровать, чтобы прокормить вас, – Резак указал на больного Николая и осуждающе продолжил, – деньги не пахнут, ты его сначала на ноги поставь, да мальчонку, как следует накорми, потом будешь мне высказывать, нужны тебе ворованные деньги или нет. – И хлопнув дверью, ушел. Что могла возразить Резакову в тот момент Аня, когда в доме действительно было голодно, потому была благодарна Сергею за помощь.
Ехали на поезде несколько суток. Вот и станция, на которой выходить, да еще пришлось ждать автобус, чтобы доехать до поселка, где содержали Николая в лагере. Вагончик для свиданий размещался между колючими заборами и чтобы до него добраться, нужно под конвоем пройти вдоль запретной полосы. Если заключенный без разрешения выйдет из двери вагончика, то окажется под прицелом карабина часового.
На счастье Анны и Лешки в этот день свидание полагалось только Николаю. Внутри было тепло, буржуйка в углу еще дышала жаром. Разложили вещи, выложили продукты, и стали ждать Колю. Лешка, через зарешеченное окно посмотрел в зону, и увидел несколько деревянных бараков. Над трубами вился дымок. Основной лагерный люд находился на работе – объекте, где происходила вырубка леса. Николай в этот день был освобожден от работы.
За дверью послышался скрип снега под ногами и с клубами холодного пара, в вагончик вошел арестант в ватной телогрейке и шапке-ушанке. Аня бросилась к мужу и, обхватив руками шею, прижалась к его груди. Затем, слегка отстранившись, стала неистово целовать лицо. Николай ловил ее губы и, блуждая глазами по лицу, не мог наглядеться, затем подошел к сыну, ласково потрепал его по волосам и прижал к себе. Сын почувствовал щетину на небритых щеках отца, и поцелуй его холодных губ.
– Родной ты наш, похудел, осунулся, – Аня пригласила мужа за стол.