Край, куда не дойдёшь, не доедешь
Шрифт:
За целым полем гладиолусов Гаспар нашел пляж Святой Анны. Здесь домишки, кафе и аттракционы тянулись в ряд вдоль берега, где зеленели на фоне песка и ила пучки травы. Вдруг он застыл на месте и зажмурился: в доке напротив, за окруженными зарослями камыша островками, возвышался огромный, величиной с двадцать домов, пароход. Мальчик долго стоял, неотрывно глядя на него. Высоко на палубах крошечные человечки делали какие-то знаки.
— Драпер, — прошептал Гаспар. Он подумал о том, что его друг может оказаться среди этих людей, отплывающих в далекие края, и расплакался.
Но вскоре он взял себя в руки. Чему быть, того не миновать — и Гаспар отправился
— Господин Крамер! — позвал Гаспар.
— Я самый, — ответил мужчина. — Чего тебе?
— Меня прислал Теодюль Резидор, — сказал Гаспар, убедившись, что говорит с Никласом Крамером. — Вы не могли бы помочь мне найти какую-нибудь работу?
— Теодюль Резидор! — радостно воскликнул Никлас. — Давненько мы с ним не виделись, сколько лет уже, но помним его и забывать не собираемся. Иди сюда, сынок, кто бы ты ни был. Познакомься, вот Людовик и Жером, мои маленькие музыканты. Ну-ка, держи конец и поднимайся к нам.
Гаспар взобрался на палубу. Ему дали поесть, а потом подробно расспросили о Теодюле, после чего он узнал во всех подробностях историю семьи Крамеров.
Никласу было лет шестьдесят. Женился он поздно. Жена умерла, оставив его вдовцом с двумя маленькими сыновьями. Бедняком он не был, но после того, как оба сына сильно пострадали от взрыва, в результате которого оглох юный Резидор, отец задался целью обеспечить им спокойную жизнь на свежем воздухе. Он обучил их музыке, и они играли вместе то здесь, то там на пляжах, кормясь щедротами слушавших их туристов.
В первый же вечер Гаспару отвели место в тесной каюте, где жили Людовик и Жером, — мальчики были немного помладше его. Он коротко, не вдаваясь в подробности, объяснил своим новым друзьям, что ему пришлось покинуть родную деревню и что он ищет друга, который, кажется, живет в Антверпене. Гаспар втайне надеялся, что Ник-лас видел где-нибудь этого мальчика — и впрямь трудно было не запомнить его белокурые волосы и удивительные глаза — или слышал о нем.
Никлас только пожал плечами: он такого мальчика не знал. Потом Никлас попросил Гаспара не удивляться странностям Людовика и Жерома. Для них, как и для Теодюля, сильнейший взрыв не прошел бесследно, и у обоих с тех пор изменился характер. Людовик стал сварливым и раздражительным, а Жером — боязливым как заяц.
Когда Гаспар отправился спать в каюту вместе с мальчиками, ему сразу же пришлось столкнуться с малоприятными особенностями их нрава. Людовик во что бы то ни стало хотел уложить гостя на своей койке, а Жером рвался уступить свою. Гаспар же уверял обоих, что ему будет лучше на тюфяке, который Никлас принес для него и положил на пол каюты. Тотчас вспыхнула ссора.
— Ты просто боишься спать у иллюминатора, — говорил Людовик Жерому, — потому и хочешь уступить свое место.
Гаспар решил, что лучше уж сразу согласиться лечь на койке Людовика, чтобы положить конец спорам. Но когда этот вопрос был решен, перебранка лишь разгорелась с новой силой. Людовику, казалось, доставляло удовольствие злиться. Он кричал:
— Ты только представь: наш Жером боится какого-то человека с рыжей бородой. Послушать его, этот человек бродит ночью по реке и стучит по бортам нашего корабля.
— Это злой человек, — отвечал Жером, — ты сам отлично про него знаешь.
— Как же, он ходит прямо по воде! — кипятился Людовик.
— Он живет на яхте здесь рядом, — уверял Жером.
— Так берегись, — продолжал Людовик безжалостно, — он придет сегодня ночью. Просунет руку в иллюминатор и задушит тебя в постели.
По щекам Жерома потекли слезы, и Людовик замолчал.
— Какой-то бес во мне сидит, — признался он немного погодя. — Так всегда: и не хочу, а раскричусь или такого наговорю, чего не следовало бы.
— Я, пожалуй, лучше лягу на место Жерома, — решил Гаспар.
Людовик состроил свирепую мину, но согласился. Жером с облегчением растянулся на тюфяке в углу каюты за грудой старых снастей, которые казались ему хоть мало-мальским убежищем. Теперь можно было погасить лампу.
Гаспар уснул не сразу. Он слышал, как проплывают по реке суда. Негромко урчали моторами баржи, скользили по воде большие пароходы, проносились легкие катера. Было в этом движении по тихой реке в ночи что-то загадочное — как будто экипажи некоторых судов могли делать свою работу только под покровом тайны и ночного сумрака. Гаспар высунул голову в иллюминатор. Он увидел огни на другом берегу и сразу за песчаной косой — высокую колокольню собора в свете прожекторов на фоне звездного неба. Полюбовавшись вдоволь этим зрелищем, мальчик юркнул под одеяла и уснул.
До рассвета было еще далеко, когда Гаспар вдруг проснулся от воплей Жерома:
— Это он! Помогите, это он, ей-богу, он!
— Спи, — прикрикнул на брата Людовик. — Не беспокойся, Гаспар. Такое о ним часто бывает.
— Человек с рыжей бородой здесь, у самого корабля, ей-богу, — всхлипывал Жером.
— Я тебе завтра объясню, — сказал Людовик Гаспару. — Он испугался одного человека, но это так, предлог. Он просто всегда боится по ночам.
— Бедный, — вздохнул Гаспар.
— Спи, Жером, — сказал Людовик, — а то я опять разозлюсь, и Никлас задаст нам трепку.
Жером умолк. Еще несколько минут он лязгал зубами, потом сон сморил его. Гаспар прислушался к доносившимся с реки звукам и снова выглянул в иллюминатор. Огни вокруг собора погасли. Небо над городом было залито странным рассеянным светом. И тут с дальнего конца пляжа донесся стук мотора, и появился совсем маленький, очень красивый кораблик. Луч его прожектора скользил по воде. За кормой с плеском разбегались во тьме пенистые волны. На носу в маленькой застекленной кабинке сидел рулевой. В свете бортового фонаря Гаспар увидел его лицо. Это был человек с рыжей бородой. Катер скрылся из виду. Гаспар уже не был так уверен, что борода у того человека рыжая, ну, а если и рыжая — чего тут бояться? Но он еще долго сидел неподвижно, скованный страхом, причины которого сам не мог себе объяснить. Наутро мальчик решил, что не стоит никому говорить об этом человеке.
Никлас и его сыновья играли днем на пляже, а все утро повторяли на досуге свои музыкальные отрывки. Еще они ходили за покупками и обихаживали пароходик. В этот день они затеяли мыть палубу. Гаспар помогал им. Утро было ясное, солнечное. Большие белые и черные корабли выплывали из доков и неспешно уходили в открытое море.
Гаспар может остаться у них, решил Никлас, по крайней мере до тех пор, пока не разыщет своего антверпенского друга. Мальчик будет заниматься хозяйством, готовить, а если захочет, они и его обучат музыке. Пусть ходит с ними на все их концерты, чтобы упражнять слух. Гаспар, который, по правде говоря, сам не знал, куда себя девать, согласился: хоть на время будет занятие.