Край, куда не дойдёшь, не доедешь
Шрифт:
На протяжении всей этой сцены Гаспар не шевельнулся, не произнес ни слова. О том, чтобы вступить в пререкания или тем паче в драку с полицейским и тележником, не могло быть и речи. Мальчик под надежной охраной двух мужчин уже удалялся в сторону домов на краю площади. Очевидно, его вели к мэру, чтобы тот решил дальнейшую судьбу юного странника. Из домов выходили женщины; вскоре собралась толпа. Гаспар увидел, как мальчик обернулся и посмотрел на него. На всю жизнь суждено было юному Фонтарелю запомнить этот взгляд. Только когда все скрылись за углом и площадь снова опустела, Гаспар направился в гостиницу “Большой олень". Служанка накрывала в ресторане столики для немногочисленных постояльцев. Гаспар прошел в маленькую комнатку между
Глава II
Мальчик-беглец
Габриэль Берлико плотно прикрыла за собой стеклянную дверь, отделявшую столовую для персонала от зала ресторана. Ни горничная, ни посыльный, ни Гаспар не услышали ни единого слова из разговора. Сквозь матовое стекло они видели против света лишь силуэты мэра и хозяйки. Габриэль Берлико размахивала руками, прижимала их к груди, воздевала к небу и наконец уперла кулаки в бока, что означало у нее окончательное и бесповоротное решение. Через пару минут мэр ушел, а тетка Гаспара вновь отворила дверь и, даже не успев сесть, распорядилась:
— Фернанда, приготовьте номер двадцать пятый.
— Двадцать пятый? — удивилась Фернанда. — Мадемуазель, верно, шутит. Два года как туда никто не заглядывал.
— Вы что — спорить со мной вздумали? — прикрикнула на нее Габриэль Берлико. — Оставьте ваш омлет и ступайте, делайте, что я сказала.
— А кто без меня будет подавать ужин? — спросила Фернанда.
— Гаспар, — отрезала Габриэль Берлико.
Это слово возымело ошеломляющее действие.
Горничная на удивление проворно вскочила и, утирая рукавом рот, скрылась на лестнице. Посыльный, который тоже хотел было что-то сказать, поперхнулся. Габриэль Берлико села и бросила лишь один короткий взгляд на повара, появившегося на пороге кухни, — тот поспешно вернулся к плите. Гаспар не поднимал глаз от тарелки.
— Но ведь двадцать пятый... — не удержался посыльный.
— Ты слышал, Гаспар? — продолжала Габриэль. — Через пять минут ты должен быть на месте. Возьмешь белую куртку — она в шкафу в коридоре.
Никогда еще Гаспару не приходилось подавать в ресторане. Что такое, не повредилась ли Габриэль Берлико умом? Да нет, непохоже...
Двадцать пятый номер представлял собой мансарду с крошечным слуховым окошком; располагалась она под самой крышей, прямо над комнатами Габриэль Берлико. Гаспар тоже жил под крышей — он занимал мансарду в противоположном крыле, чуть более просторную. Двадцать пятым пользовались лишь в очень редких случаях, в канун большой охоты, когда съезжалось так много гостей, что разместить всех в деревне было невозможно. Даже летом, если какой-нибудь турист приезжал неожиданно, Габриэль Берлико не открывала этот номер. Она предпочитала предложить ванную комнату.
Гаспар догадывался, что мансарда должна была стать жилищем — по крайней мере временным — маленького беглеца. И впрямь, приход мэра и распоряжение тетки приготовить мансарду могли предвещать только появление исключительного гостя. Его запрут наверху, а Габриэль Берлико будет нести охрану этажом ниже — так у мальчика не будет никаких шансов бежать. Гаспар поспешно доел омлет, сходил за белой курткой и приготовился подавать ужин, как только первый постоялец появится в зале. Он надеялся высмотреть юного виновника суматохи через окно, выходившее на площадку перед гостиницей. Сквозь ветви бересклета в кадках ему была видна спускавшаяся к церкви улица. Немного погодя он увидел, как к дверям приближаются двое постояльцев — заезжие коммерсанты; они вошли в зал и уселись за столик. Гаспар ринулся в кухню за супом.
Ясное дело: тетка доверила ему подавать ужин, чтобы он не увидел беглеца. Она оставалась верна своему правилу: если речь идет о чем-либо важном, Гаспара надо держать подальше; пусть уж на худой конец побудет это время в ресторане. В который уже раз Гаспар оказался в стороне от событий; ему никогда не узнать, откуда взялся этот мальчик и кто он такой. Во время ужина — а Гаспару удалось вполне сноровисто обслужить полдюжины человек — он все поглядывал в окно и убеждался, что улица по-прежнему пуста. Габриэль Берлико появилась, когда он подавал салат. Она вошла с довольным видом, словно ей только что удалось устранить со своего пути непреодолимое препятствие. Судя по всему, маленького беглеца провели в “Большой олень** переулками и вошли с заднего двора, избежав таким образом любопытных глаз. Подавая десерт, Гаспар прислушался к разговору двух постояльцев, которые пришли ужинать первыми. Один из них был коммивояжером фирмы по производству сельскохозяйственных машин, другой продавал какие-то новые удобрения.
— Такое случается что ни день, — сказал один.
— Говорят, его отец очень богат, — отозвался второй.
— Хуже нет балованных детей.
— Мэр сказал мне, что едва вытянул из него два-три слова — дикарь, да и только.
— Еще бы — верно, привык, что все его капризы исполняются.
— Он будто бы ищет свою семью и свой родной край.
— А что это за край?
— В том-то и вопрос.
Гаспар вслушивался, и ему казалось, будто говорят о его собственной судьбе. Постояльцы умолкли. Гаспар неподвижно стоял у большой медной кадки, из которой торчала пальма. “Что же это за край?” — повторял он про себя.
То, что он услышал, не укладывалось у него в голове. Разумеется, эти слова могли относиться только к тому, кого он мельком видел, к удивительному и таинственному беглецу, который хотел скрыться от людей. Как объяснить, что этот мальчик бежал от отца, чтобы разыскать свою семью? Может быть, его матери по каким-то причинам пришлось уехать из дому? Но он ищет еще и “свой” край — это уж вовсе непонятно. По знаку первого постояльца Гаспар побежал на кухню, чтобы принести кофе. Второй спросил липового чаю.
— Вот чего я в толк не возьму, — говорил как раз в эту минуту торговец удобрениями, любитель липового чая. — Как это можно искать какой-то край?
— Мало ли что ребенок вобьет себе в голову, — отвечал его сосед по столу.
— А говорят, у детей вообще в голове ветер, — заключил первый.
Больше Гаспару ничего вызнать не удалось. Он тщетно пытался разговорить Фернанду и посыльного. Они, видимо, получили приказ и уходили от расспросов. Да Гаспар и не умел толком расспрашивать. Когда он поднимался по лестнице в свою комнату, на площадке третьего этажа дорогу ему загородила Габриэль Берлико:
— Ты ляжешь сегодня в ванной. Фернанда уже постелила тебе там.
— Почему?
Едва ли не впервые в жизни мальчик осмелился произнести это слово.
— Я кому сказала! — отрезала тетка.
Гаспар покорно отправился в ванную, разделся, погасил свет и забрался под одеяло. Но заснуть не мог. Повернувшись раз двадцать с боку на бок на раскладной кровати, он встал, натянул штаны и тихонько отворил дверь.
Как мы уже знаем, единственным интересом в жизни Гаспара было прислушиваться издалека ко всему, что происходило вокруг него в этом мире. Гостиница была погружена в темноту. Сначала Гаспар ничего не слышал — только ветерок шелестел в ветвях да поскрипывал старый флюгер на голубятне. Затем мальчик уловил неясный гул голосов. Гаспар шагнул к лестнице и понял, что говорят на первом этаже. Тихо, осторожно он спустился по ступенькам. Добравшись до балясины перил, увидел полоску света под приоткрытой дверью кухни. Там Фернанда болтала с поваром.