Край, куда не дойдёшь, не доедешь

Дотель Андре

— Что это за край?

— Сам не знаю. Ищу, и все.

— Объясни мне.

— Слишком долго объяснять.

— Ты и отсюда хочешь убежать?

— Еще как.

— Я помогу тебе. Ты только не засыпай.

Гаспар не знал, каким образом сможет помочь мальчику, но так сильно этого хотел, что вдруг сам поверил: он способен сделать даже невозможное.

— Как тебя зовут? — спросил Гаспар.

— Меня зовут Драпер.

После каждого ответа Гаспар еще долго стоял, приникнув ухом к трубе, и поворачивал голову, чтобы в свою очередь заговорить, только уверившись, что его собеседник больше ничего не скажет. Лишь один раз беглец возобновил разговор первым:

— А ты сын хозяйки?

Гаспар ответил, что он ее племянник,

объяснил, как живут его родители, и сказал, что он выполняет всю черную работу в гостинице. Но узник со своей стороны не стал пускаться в откровенности. Так прошел час; мальчики то подолгу молчали, то обменивались короткими вопросами и ответами, из которых Гаспар узнал очень мало. Он только догадался, что г-н Драпер приходится мальчику не отцом, а опекуном. Ясно было одно: беглец хотел попасть в какой-то край, который запомнился ему в далеком детстве и лучше которого, по его словам, не было на свете. Но говорил светловолосый мальчик как будто нехотя и упорно не желал вдаваться в подробности.

— Ты обещал мне помочь, — напомнил наконец маленький узник.

— Я помогу тебе, — сказал Гаспар.

Он твердо решил действовать, хотя сам еще не знал, как. Не разработав никакого плана, не задумываясь о трудностях, с которыми придется столкнуться, Гаспар шагнул к двери. Осторожно открыл ее. Прошептал: “Господи!” — и направился к лестнице. Быть может, в этот момент у него возникла мысль пробраться к мальчику, пока тетка спит. Он взялся рукой за перила и прошептал еще раз: “Господи!” Но вместо того чтобы подняться, спустился по ступенькам на первый этаж. В руке он сжимал ключ, которым можно было открыть как его комнату, так и двадцать пятый номер, и до Гаспара вдруг дошло, что надо сделать, чтобы этот ключ попал к его другу.

Он пошел прямо в кухню, где были натянуты от стены к стене длинные куски толстой железной проволоки — на них вешали простыни, скатерти и прочее белье, когда его нужно было быстро высушить. Почти ничего не видя в темноте, Гаспар все же ухитрился отцепить два таких куска. Он смотал их и вернулся в ванную.

Тут началось самое трудное — работа заняла больше часа. Проволока легко прошла бы в трубу, не будь в двух местах небольших изгибов. Узник, после того как Гаспар объяснил ему, что он пытается сделать, сказал, что у него есть веревка, но веревка эта оказалась коротка, и Гаспар снова принялся крутить свою проволоку. Наконец ему удалось изогнуть ее как надо и вращательными движениями протолкнуть в трубу целиком. Прикрепив конец второй проволоки к первой, Гаспар принялся скручивать ее, чтобы вся конструкция сохранила устойчивость. Наконец, около пяти часов, когда в окне уже забрезжил рассвет, Гаспар почувствовал, что мальчик наверху ухватил конец проволоки. Теперь оставалось только привязать ключ. Прошло еще немного времени — и вот узник сообщил, что ключ у него, и тем же путем отправил проволоку назад. Когда все было сделано, Гаспар сказал:

— Подожди еще немного. Моя тетка... Она в коридоре третьего этажа.

— Что же делать?

“Что делать, Господи?” — взмолился про себя Гаспар. Неужели вся работа была впустую? Он задумался и наконец выпалил беглецу целую речь:

— Может быть, я тебя не увижу больше никогда. Но ты послушай меня хорошенько. Я сейчас завинчу гайку и постучу по трубе. Тогда начинай медленно считать до тысячи. Медленно, ты понял? Больше ни о чем не думай. Когда досчитаешь, выходи и спускайся на второй этаж. Там откроешь окно и спрыгнешь во двор, а дальше — сам смотри. Могу тебе обещать, что ни в коридорах, ни во дворе никого не будет.

— А твоя тетка?

— Никого, — твердо ответил Гаспар. — Повтори, что я сказал.

Узник повторил.

— Теперь прощай, — сказал Гаспар.

— Прощай, Гаспар, — отозвался мальчик.

Гаспар принялся завинчивать гайку. Когда это было сделано, он постучал по трубе и начал считать про себя. Первым делом он спрятал под ванну проволоку и ключ. "Пятнадцать, шестнадцать..." На счете "двадцать пять" Гаспар вышел на лестницу. Часы показывали половину шестого. Он всегда начинал работу именно в это время. На третьем этаже уже завозилась Габриэль Берлико. Со двора вошла горничная. Вот-вот должен был появиться и повар. Гаспар достал из шкафа большую половую щетку, тряпки и все необходимое для чистки меди и стекол. Взяв щетку, он принялся подметать столовую. Первые лучи солнца осветили пол, потолок, стены. Небо над крышами поголубело. “Четыреста восемьдесят, четыреста восемьдесят один, четыреста восемьдесят два..." Вдруг Гаспар услышал шум мотора. Он так перепугался, что даже забыл про счет. Что если Драпер-старший уже приехал, как и обещал, с рассветом? Но это оказался всего лишь молочный фургон. Гаспар возобновил счет наугад с пятисот двенадцати, затем положив щетку и, передвинув стол, взобрался на него, чтобы протереть большое зеркало на стене. Тщательно полируя его тряпкой, он рассматривал крюки, на которых оно держалось. “Шестьсот два, шестьсот три...” Гаспар обернулся и задумчиво посмотрел на прислоненную к лавке щетку. Тут вошла Фернанда.

— Вы сегодня трудитесь на совесть, — усмехнулась она. — Ну, я пошла во двор. Если придет кто из постояльцев, займитесь им сами. Мне надо быть во дворе. А ваша тетя караулит на третьем этаже. Так-то!

Эта трещотка явно была очень довольна, что мальчику никак не убежать.

— Дудки, не будет тебя во дворе, — пробормотал Гаспар сквозь зубы.

— Что вы сказали?

— Ничего.

Горничная вышла. Гаспар продолжал считать. Он спрыгнул на пол, взял щетку и снова влез на стол. Еще раньше он заметил, что верх зеркала чуть отходит от стены. Ухитрившись втиснуть между стеной и зеркалом ручку щетки, Гаспар просунул ее как можно глубже. После этого он повис на щетке всей своей тяжестью и принялся с силой нажимать на ручку, пытаясь сорвать зеркало с крюков. Хотя крюки были старые и проржавели, поначалу усилия мальчика не давали никаких результатов. Но Гаспар не упал духом и продолжал нажимать. И зеркало мало-помалу стало поддаваться. Прошло еще минуты четыре или пять — и наконец разразилась катастрофа. Гаспар успел, почти теряя надежду, пробормотать: “Девятьсот пятьдесят два...”

Все вокруг содрогнулось от оглушительного грохота. Как Гаспар спрыгнул со стола — этого он потом так и не смог вспомнить. Он пришел в себя на полу, почти посередине зала. Зеркало разбилось на мелкие кусочки, и весь пол был усыпан осколками. Должно быть, Гаспар ненадолго потерял сознание. Из глубокого пореза на левом плече сильно текла кровь: падая, он поранился осколком зеркала. Над Гаспаром уже склонились тетка, горничная, повар и посыльный.

— Что еще с тобой стряслось? Как ты, Гаспар? — спрашивала тетка.

— Тысяча, — произнес Гаспар.

— Он рехнулся. Уложите его на лавку.

Гаспара уложили на лавку. Тотчас принесли воду, бинты и спирт. Раненое плечо быстро перевязали. Пока все вокруг суетились, Гаспар прислушивался: удалось ли светловолосому узнику бежать? Ничего не было слышно, но оно, пожалуй, и к лучшему.

— Крюки совсем проржавели, — объявила тетка. — Но надо же было Гаспару как раз оказаться там!

И она снова спросила племянника, как он себя чувствует.

— Вы только не уходите, — попросил Гаспар. — Мне сейчас станет лучше.

— Позвать врача? — предложила горничная.

— Не надо врача, — сказал Гаспар. — Честное слово, сейчас станет лучше.

Ему принесли стакан рому. Посыльный смел осколки зеркала в совок и высыпал их в ведро. Где-то у церкви заурчал мотор. Машина подъехала к гостинице и остановилась. Большая, мощная машина.

— Кто бы это в такую рань? — удивился повар.

— Вы еще спрашиваете! — простонала тетка. — Конечно же, господин Драпер, если уж вам надо все объяснять. Ступайте на кухню. Ты, Фернанда, накрой на стол и подай завтрак. А посыльный пусть поможет Гаспару подняться в ванную и уложит его в постель.