Крайние меры
Шрифт:
— Скажем так, не очень хорошо. Думаю, мне удастся немного сбить температуру. Только не давайте ему детский аспирин. Он противопоказан при высокой температуре. Может дать осложнение, так называемый синдром Рейя. У вас найдется тайленол?
— Видите, — сказал Питтман, — дитя в надежных руках. А теперь пошли, Брайан, с вас причитается за медицинскую помощь на дому. Поучите меня немножко. Пока не пришла Глэдис.
Брайан побледнел.
— В какие программы вы хотели бы проникнуть?
— Не указанные в справочниках телефонные номера и сопутствующие им адреса.
— В каком городе?
— Как раз этого я и не скажу вам, Брайан. Научите меня
— Мне хочется плакать.
8
— С ребенком все будет в порядке? — спросил Питтман, отъезжая от дома Ботулфсонов.
— Если регулярно давать ему детскую дозу тайленола и много жидкости. Не помешает обтирание влажной губкой. Я сказала, что если повысится температура и не прекратится рвота, ребенка надо немедленно показать врачу. Славный мальчишка. Думаю, проблем с ним не будет.
— И Брайану, возможно, удастся вздремнуть.
— Если Глэдис не устроит ему скандал. Ты получил от него то, что хотел?
Питтман достал листок бумаги.
— Теперь я сделал все как надо. Чтобы не получилось, как с тем парнем из Ассоциации выпускников. Я решил держать каждый наш шаг в тайне. Брайан показал мне, как добыть нужные номера и адреса, отсутствующие в телефонном справочнике. Но не знает, чьи это номера и в каком городе.
— Вашингтон.
Питтман кивнул.
— "Большие советники".
Питтман еще раз кивнул.
— Долгая поездка.
— Мы не можем лететь. Чтобы купить билет, придется воспользоваться кредитной карточкой или выписать чек. Твое имя попадет в компьютер, и полиция нас накроет. Придется ехать на машине.
— Ты знаешь, как увлечь девушку и как ее развлечь. Итак, я натягиваю одеяло на голову и принимаю позу эмбриона.
— Прекрасная идея. Отдохнешь хоть немного.
— Тебе тоже не мешало бы расслабиться. Надо накопить силы, прежде чем отправиться в логово «Больших советников».
— Пока в другое место.
— А я думала, мы направляемся в Вашингтон.
— Правильно. Но прежде чем повидаться с «Большими советниками», необходимо кое с кем встретиться.
— С кем?
— С одним человеком, у которого я давным-давно брал интервью.
9
Уже стемнело, когда Питтман и Джилл достигли кольцевого шоссе, опоясывающего Вашингтон. Они съехали с кольца на юг по дороге Ай-95 и затем, свернув на запад, по Пятидесятой добрались до Массачусетс-авеню. Несмотря на крайнюю усталость, Питтман уверенно маневрировал в потоке машин и другого транспорта.
— Похоже, ты хорошо знаешь город, — заметила Джилл.
— Когда я работал в Отделе внутренней политики, проводил здесь массу времени.
Питтман объехал Дюпон-серкл и по Пи-стрит двинулся на запад в сторону Джорджтауна.
— Здесь все напоминает Бикон-Хилл, — сказала Джилл.
— Согласен. — Питтман посмотрел на узкую, обсаженную деревьями и вымощенную булыжником улочку. Чуть дальше на смену булыжнику пришел красный кирпич. Особняки в федералистском и викторианском стиле стояли рядом, стена к стене. — Тебе не приходилось здесь бывать?
— Ни разу, даже поблизости от Вашингтона. Дальше Нью-Йорка ни мне, ни моим родителям делать было совершенно нечего.
— Джорджтаун — старейший район столицы и обиталище очень богатых людей.
— Значит, и остальные «Большие советники» живут здесь?
Питтман отрицательно покачал головой.
— Для них это слишком банально. Они живут в своих поместьях в Вирджинии.
— В таком случае с кем ты собираешься встретиться?
— С человеком, который их люто ненавидит.
Питтман свернул на юг по Висконсин-авеню, щурясь от яркого света фар встречных машин и уличных фонарей.
— С человеком, которому я пытался дозвониться всякий раз, как мы останавливались в пути. Его зовут Брэдфорд Деннинг. Сейчас он уже старик, но в молодости был карьерным дипломатом, движущей силой Госдепартамента при Трумэне. Он всегда говорил, что в конце концов станет госсекретарем.
— Кто же ему помешал?
— "Большие советники". Они видели в нем конкурента и смели со своего пути.
— Как они ухитрились?
— По словам самого Деннинга (все это произошло во времена маккартизма), «Большие советники» обвинили его в терпимости к коммунизму.
— В начале пятидесятых этого было достаточно, чтобы погубить карьеру дипломата.
— Так оно и случилось. Деннинг не смог снять с себя обвинения, и его карьера в Госдепе пошла на убыль. Кончилось тем, что его вынудили уйти в отставку. Деннинг утверждал, что «Большие советники» сломали таким образом карьеру не одному чиновнику Госдепа. К тому времени «Большим советникам» удалось сблизиться с пришедшей к власти командой Эйзенхауэра. Они посадили на ключевые посты в Госдепартаменте своих людей и поставили под контроль внешнюю политику страны. Так продолжалось до 1960 года, когда победа Кеннеди на выборах снова привела в Белый дом демократов. Кеннеди предпочитал работать с друзьями и членами своего клана, а не с карьерными дипломатами. В течение трех лет «Большие советники» сидели на скамье запасных. Но после убийства Кеннеди недолюбливавший его Джонсон с удовольствием удалил всех людей своего покойного шефа как из Госдепартамента, так и из аппарата Белого дома. Он вновь выпустил на поле «Больших советников», предоставив им огромные полномочия в области внешней политики. Во второй раз в ходе своей карьеры они совершили трюк, перейдя на службу к противной стороне. Ко временам Никсона проблема двухпартийности для них просто перестала существовать, они перешагнули через нее и без труда сохранили свое влияние на политику страны. Так продолжалось до последнего времени. В периоды усиления международной напряженности все президенты обращались к ним за советами.
— А Деннинг?
— Судя по всему, он прожил весьма полезную жизнь. Преподавал в университете. Сотрудничал в политических журналах. Писал редакционные статьи для «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост». Но постоянно ощущал себя обойденным, обманутым и не мог простить этого «Большим советникам». Почти всю жизнь он собирал материалы для книги, в которой намеревался изобличить этих людей.
— Ты узнал о его существовании из этой книги?
— Нет. Книга так и не увидела света. В самом конце подготовительного периода, когда материалы были собраны, в его доме произошел пожар и все записи сгорели. Это означало его полное поражение. Семь лет назад я собирался написать статью о Миллгейте, и один из немногих, кто согласился дать мне какую-то информацию, упомянул о Деннинге. Я приехал сюда, в Вашингтон, встретиться с ним, но он был пьян и нес какую-то чушь, похожую на инсинуации. «У меня были доказательства, — твердил он, — но они сгорели». Ссылаться на его слова я просто не мог. Мне так и не удалось написать статью. После ареста, во время которого мне сломали челюсть, главный дал мне другое задание.