Кредиторы гильотины
Шрифт:
– Какое несчастье, что этот господин Поль такой бедный. Какой он славный малый, и как он нас любит…
– Ну, – отвечала мадам Левассер, – ты всегда такой! Стоит кому-нибудь тебя пригласить – и этот человек становится совершенством. Что касается меня, то я не люблю этого Поля.
– Потому что о нем ходили разные слухи?
– Да, поэтому. Он так легко может скомпрометировать женщину.
– Но ты, кажется, хорошо знаешь, что я презираю сплетни.
– Не все похожи на тебя.
Говоря это, Нисетта отправилась наверх к Панафье, предоставив мужу заняться стряпней.
Мы не имеем ни малейшего желания заставлять читателя присутствовать на этом ужине и позднее расскажем о таинственных отношениях Луизы и Нисетты. Сами же отправимся ожидать Панафье у братьев Лебрен.
Глава 7. Да здравствуют вино и красавицы!
На следующее утро, около девяти часов, братья Лебрен беседовали в ожидании Панафье, в то время как в столовой служанка накрывала стол на три персоны. Шарль, младший из братьев, спрашивал у Винсента:
– Итак, ты думаешь, что этот человек проведет нас по всем трущобам и игорным домам Парижа?
– Да, это моя цель.
– Но я не понимаю, для чего это нужно.
– А между тем это очень просто.
– В таком случае объясни. Вот уже год, как мы ищем, и ты нашел единственный след – два банковских билета.
– Да.
– Номера, которых были в перечне вещей мадам Мазель. Но, следуя по пути, пройденному этими билетами, мы столкнулись с игорными домами.
– Именно.
– В таком случае, нам, может быть, придется искать в игорных домах Германии?
– Эта работа будет напрасной. Игорные дома Германии сейчас закрываются. Следовательно, тот, кого мы ищем, должен вернуться в Париж, а ты знаешь пословицу, что горбатого могила исправит. Нет сомнения, что, возвратившись во Францию, он снова начнет играть. Во Франции нет легальных игорных домов, но их с успехом заменяют нелегальные.
– Но ведь ты ездил по всем германским игорным домам?
– Да, и там мог убедиться, что игрок неизлечим. Он играл, играет и будет играть, каковы бы ни были результаты его игры.
– И ты думаешь, что он игрок?
– Я убежден в этом; все, что я мог узнать в результате следствия, утверждает меня в мысли, что человек, совершивший преступление, не был простым убийцей. Эта найденная на лестнице карта, которая послужила таким ужасным доказательством против нашего увлекавшегося игрой отца, уже является очень сильным доводом.
– Да, это правда.
– И, кроме того, дорогой Шарль, если бы ты, как я, мог судить об игроках вблизи, ты понял бы это. Ты понял бы, как необходимо цивилизованному обществу иметь возможность наблюдать за этой страстью, за этим пороком. Ничто не может помешать игроку играть. Но постоянным надзором его можно несколько обуздать. Надо уметь удовлетворить его порок и в то же время ограничить его. Игрок с нетерпением ожидает начала партии. Правда, я видел сдержанных игроков, но таких очень мало.
– Однако, мне кажется, что образование должно было бы смягчить этот порок.
– Нисколько. Для бесчестного игрока недостаточно открытых игорных домов, и эта причина заставила меня вернуться в Париж. Для шулеров нужны игорные дома. Ах, чего я только не насмотрелся там! – продолжал Винсент, мешая угли в камине. – Я видел людей, которых страсть к игре, так сказать, душит за горло, которых ничто не останавливает. Как бы ни были они бедны, все равно нашли бы средства уехать в другой конец Европы и отвезти туда свои деньги, если бы им запретили играть у себя дома. Эти бедняги осуждают себя на всевозможные лишения в течение зимы, чтобы с открытием игорного сезона попытать счастья и обогатиться. Они скапливают двадцать пять луидоров, скапливают их тяжелым трудом, не досыпая ночей, дрожа от холода, и эти деньги проигрывают в течение нескольких дней. И, тем не менее, никогда не перестают играть. Если они не в состоянии играть там, где игра ведется честно, они отправляются в игорные дома, где их будут обкрадывать. Не раз баденский игорный дом доставлял несчастных игроков за свой счет на родину. Его хозяин, господин Дюпрессуар, утешил не одного бедного игрока, уезжающего от него в отчаянии. Но игорные дома безжалостны. Они разоряют, и игрок, проигравшись в них, имеет только два выхода: смерть или преступление.
– Был ли ты в игорных домах?
– Да, в Лионе, возвращаясь из Германии и здесь.
– Видел ли ты что-нибудь любопытное?
– О, да, в одном игорном доме на улице Тур однажды я видел вошедшего в зал молодого человека с бледным лицом, обрамленным длинными каштановыми волосами, одетого в черный бархат. Улыбаясь, он бросил на стол десять первых луидоров. Проиграл раз, другой, третий, четвертый, пятый, каждый раз удваивая ставку, и продолжая смотреть на женщин, этих молодых женщин с белыми плечами и белыми руками, ногти которых – когти, и которые улыбались ему. Он же невозмутимо опускал руку в карман платья и вынимал оттуда луидоры пригоршнями. Этот игрок по-прежнему проигрывал, и наконец, наступила минута, когда со сжатыми зубами и нервной улыбкой он вынул из кармана последнюю пригоршню. Одна из девушек сказала ему на ухо: «Вы постоянно ставите на один и тот же цвет – измените его». И в ту минуту, когда крупье говорил, что все ставки сделаны, он переставил свои деньги на другой цвет – и снова проиграл. Тогда он сразу же вышел из зала и спустился по лестнице, казалось, совершенно спокойный. А вечером привратник сказал, что в подвале нашли повесившегося. Это был бедный молодой человек, которого мы видели несколько часов тому назад. Я думал, что его поступок послужит примером посетителям игорных домов.
– И что же?
– Как только тело вынули из петли, все, что сошли вниз посмотреть на него, бросились к нему и начали поспешно делить веревку между собой, чтобы еще поспешнее вернуться и снова занять свое место у зеленого стола.
– О, это ужасно!
– В одном игорном доме в Лионе на Ронской набережной я видел, как вошел мужчина лет тридцати. В течение целого часа он постоянно проигрывал. Наконец, вынув из кошелька последние деньги, он бросил их на стол и, облокотившись головой на руки, опустив правую руку в карман платья, ждал. Когда лопатка крупье загребла его деньги, он вынул руку из кармана, наклонил голову, как бы желая посмотреть на деньги, которые собирается поставить, и когда крупье закричал: «Господа, делайте ваши ставки!», в зале раздался выстрел, и несчастный упал на ковер с разбитым черепом.
– И на этих людей мы будем смотреть, – с отвращением произнес Шарль Лебрен.
В эту минуту вошла служанка со словами:
– Вас спрашивает господин Панафье!
– Очень хорошо, введите его, – распорядился Винсент.
И через несколько мгновений служанка ввела Поля Панафье.
С вечера Панафье сильно изменился. Часть полученных денег он употребил на приобретение приличного костюма и имел очень недурной вид в своем новом платье.
– Здравствуйте, – сказал Винсент, протягивая ему руку. – Мы ждали вас, чтобы сесть за стол.
– Разве я опоздал?
– Нет, нисколько. Жанетта, подавайте завтрак!
Молодые люди сели за стол и начали завтракать. Когда поставили кофе, Винсент проговорил:
– Теперь, господин Панафье, если вы согласны, поговорим о деле.
– Я к вашим услугам.
Винсент помолчал несколько мгновений, потом начал так:
– Мы имеем о вас самые подробные сведения, которые дал человек, указавший нам на вас.
– Кто этот человек?
– Один из полицейских чиновников.
– А-а, в таком случае, вам должны были сказать, что если я и служил в полиции, то только потому, что имел на это особые причины. Но я не сделал свою службу профессией.