Кредиторы гильотины
Шрифт:
– Мы можем снова устроить почти такой же семейный обед, – отозвалась Маргарита с печальной улыбкой.
– Как это?
– Просто нас будет снова пятеро: ты, Шарль, Андре, я и наш маленький Корнель, твой крестник.
Винсент задумался на некоторое время, а Маргарита продолжала:
– Что с тобой, Винсент? Ты сегодня что-то необыкновенно печален.
– Нисколько, Маргарита. Я просто вспомнил о тех, кого уже нет… Не будем больше об этом.
И желая перевести разговор на более банальную тему, он прибавил:
– Поговорим лучше о тебе, дорогая Маргарита, Счастлива ли ты?
– О, да! Очень счастлива, – сразу же ответила она.
– Счастлива… И твой муж по-прежнему очень любит тебя?
– Да. По-прежнему.
– И вы никогда не ссорились?
– Никогда. Ты меня удивляешь!
– Чем же?
– Конечно, удивляешь, – смеясь, повторила Маргарита.
– Я не хочу сказать, что брак убивает любовь или что у тебя дурной характер. Я о другом. Ведь твой муж живет за счет доходов со своего капитала, и бездействие может его увлечь…
– Какое бездействие?! Да разве ты ничего не знаешь? – перебила Маргарита.
– О чем ты говоришь? – с любопытством спросил Винсент.
– Ты не знаешь, что Андре работает? Да, он пишет громадную книгу. Я сейчас покажу тебе его кабинет.
– Ты говоришь о его спальне? Разве у вас не общая спальня?
– Нет.
– Как! Уже?
– Этого не его желание, а мое. Послушай меня. Я обожаю своего ребенка и хочу, чтобы он спал в моей спальне, а поэтому и кормилица спит с нами. Ты понимаешь, что в результате нам пришлось сделать две спальни.
– Да-да, понимаю, – с беспокойством произнес Винсент.
– С того времени Андре стал работать. После обеда он отправляется на маленькую прогулку, и возвращается, когда все уже спят.
– Затем работает всю ночь?
– Да, всю ночь. Я могу это видеть. В его кабинете постоянно горит свет; он ложится иногда в четыре, в пять часов. И, – прибавила она с улыбкой, – я прихожу будить его около одиннадцати часов.
– Так он занимается всю ночь? – повторил Винсент, – И ты никогда не ходишь к нему, чтобы посмотреть, работает ли он?
– Нет, он строго запрещает это. Дверь у него всегда закрыта, и он не отвечает.
Винсент говорил с самым равнодушным видом, но под этой маской спокойствия он скрывал пожиравшее его любопытство. Он не желал показать сестре ни тени сомнения, охватившего его, а между тем он хотел узнать: не скрывала ли его сестра под внешним спокойствием тайного страдания, зная, что ничто не в состоянии ей помочь.
– Каким образом такие молодые супруги могут дойти до этого? – равнодушным тоном продолжал Винсент.
– Что ты хочешь сказать?
– Но, сестра, я удивляюсь, что ты соглашаешься иметь отдельную с мужем комнату.
– Ты человек холостой и не можешь понять, от каких неприятностей я его избавляю. Подумай о том, что невозможно находиться в комнате, где спит ребенок, который будит вас каждую ночь. Только мать может переносить это. Мужчина, как бы серьезен он ни был, все равно будет сердиться.
– Вы живете так только со времени рождения Корнеля?
– Да, почти. Мой бедный Андре не смел просить меня об этом, и я сама предложила ему. Зато теперь я могу больше времени посвящать ребенку. Присутствие Андре только стесняло бы меня. Я всегда боялась бы разбудить его на рассвете. А главное – я боялась бы, что эти постоянные маленькие неудобства могут уничтожить его любовь к нашему ребенку.
– Да, это правда, – поддакнул Винсент, чтобы сказать хоть что-нибудь.
– Видишь, в чем дело, – продолжала Маргарита. – Мой бедный Андре приносит себя в жертву и не жалуется. Он не привык к такой жизни и вследствие этого вечером не может заснуть. Поэтому он и придумал себе занятие. Ему приходится чтением и письмом доводить себя до утомления, чтобы заснуть. Ты, может быть, думаешь, что я преувеличиваю? Нет, Винсент, уверяю тебя, что бывали случаи, когда я видела Андре бодрствующим в шесть часов утра.
– И это не беспокоит тебя?
– Нет, я предпочитаю, чтобы все так и было. Впрочем, я должна тебе сознаться, что он спит очень мало. Один раз я имела возможность в этом убедиться. Однажды он проработал всю ночь. Я тогда боялась, что наш ребенок заболеет, и мне все хотелось позвать Андре, но, видя его тень, склоненную над столом, я не решалась. Наконец, совершенно успокоившись насчет Корнеля, я решила отдохнуть и, прежде чем лечь, подошла к окну. И вдруг увидела Андре, выходящего из-за угла улицы. Я удивилась – ведь он всю ночь просидел, склонившись над столом. Он вошел сильно взволнованный. Увидев, что я стою возле окна в такой час, он сказал мне, что по странному совпадению не мог заснуть всю ночь, хотя и не подозревал, что ребенок болен. Утром, утомившись работать, пошел прогуляться в Булонском лесу. Не правда ли, удивительно, что у человека могут быть такие предчувствия – ведь ничто не могло заставить его даже предположить, что его ребенок болен.
– Да, это странно, – с волнением отвечал Винсент. – Итак, ты счастлива?
– Да, благодаря Богу я самая счастливая из женщин.
– И никогда между вами не было ни малейшей размолвки?
– Никогда!
– У вас никогда не было семейных неприятностей?
Маргарита с удивлением взглянула на него.
– Почему ты спрашиваешь меня об этом? – проговорила она.
Винсент улыбнулся.
– Потому, что я люблю тебя, дорогая Маргарита, – ответил он. – Потому, что вчера мы говорили с Шарлем о тебе, о вас с мужем, о той стремительности, с которой была устроена твоя судьба; полагаясь на слова одного и предположения других, главным образом – повинуясь воле отца, мы рисковали ввергнуть тебя в нищету.
– Но ведь я была богата.
– Это правда, но у Андре могли быть долги, а мы этого не знали.
– Благодарю тебя за твое беспокойство, Винсент, – сказала Маргарита, – но все нормально, так что успокой Шарля. Андре был богаче меня. Его состояние находится не во Франции, но он богат настолько, что все мои желания, и даже капризы, исполняются.
– Ты знаешь, каково состояние твоего мужа?
– Нет, но мой дорогой Андре много раз предлагал мне провести несколько месяцев в Италии. Я сначала говорила ему, что это стоит слишком дорого. На это он отвечал, что об этом нечего беспокоиться, так как мы не проживаем и половины своих доходов.