Кредиторы гильотины
Шрифт:
Только выйдя от агента, он стал сожалеть, что не спросил красавца Густава, был ли аббат на улице Рампон во время полицейского обыска, а также о том, что не попросил у Лоре посмотреть список арестованных и отпущенных после предъявления документов. Тем не менее, в этой неудаче для него было и маленькое утешение, состоявшее в приобретении помощника в лице Густава Лебо. Не было сомнения, что он наведет их на след аббата, а в случае необходимости и захватит его. У Панафье всегда были под рукой Пьер Деталь и Ладеш, от Лоре он получал сведения, но полицейскими агентами пользоваться не мог, потому что поиски по делу, которым он занимался, были давно прекращены. Несмотря на уверенность в скором достижении цели, у Панафье было тяжелое предчувствие, от которого он напрасно старался избавиться. «У меня сегодня черные мысли, – думал он, – и это очень глупо для такого благоразумного человека, как я. Убежден, что причина всего этого – происшедшая перемена в Луизе. Я не думал, что люблю ее так сильно. И, кроме того, я думал о ней, Бог знает что. Она знает, что у меня сейчас больше денег, чем раньше, и пользуется этим. Но сколько я ни думаю, что все это пустяки, меня преследуют тяжелые мысли».
Он глубоко вздохнул. «Теперь я пойду к Лебрену, – продолжал он, – а оттуда схожу в ее мастерскую и сразу же успокоюсь. Я никогда не думал, что могу ревновать до такой степени».
Придя к братьям Лебрен, он рассказал им все, что узнал нового, и прибавил, что, по всей вероятности, дня через два аббат будет пойман.
– Да, я готов дать голову на отсечение, что это именно так.
– Дай Бог.
– Господин Панафье, я надеюсь, вы доставите нам удовольствие, позавтракав с нами?
Сначала Панафье отказывался, но затем, надеясь разогнать свои черные мысли, согласился. Однако это оказалось самым плохим средством из всего, что он мог придумать, так как беседа с братьями была не особенно веселой, и все время крутилась вокруг дела, которому они посвятили себя.
Оставив улицу Шарло еще более печальным и мрачным, чем он был, когда пришел туда, Панафье прямиком отправился на улицу Кер, где находился магазин, в котором работала Луиза.
Поднявшись в мастерскую, он увидел маленькую работницу лет десяти, которая знала его.
– Милая Розалия, – сказал он, – мне надо попросить тебя об одолжении. Выйди ко мне на минутку.
Девочка вышла на площадку и ждала вопроса.
– Послушай, моя милая, вот тебе два франка, но ты не должна никому говорить того, о чем я тебя спрошу, в особенности ей.
– Хорошо, мсье, – согласилась она, с удивлением глядя на него.
– Скажи мне, Луиза сейчас работает по ночам?
– Я не знаю, мсье, – наивно ответила девочка.
– Как, ты не знаешь, работают ли у вас по вечерам допоздна? Но ведь ты не можешь уйти раньше мастериц?
– Нет, мсье, у нас не заняты вечерами. Но я не знаю, может быть, мадемуазель Луиза и работает.
– Что ты хочешь сказать?
– Луиза оставила наш магазин около месяца назад.
– Как, Луиза оставила магазин? – с беспокойством произнес Панафье. – Но где же она работает?
– Мастерицы говорили, что она не работает больше, что она нашла богатого молодого господина.
Панафье почувствовал, что холодный пот выступает у него на лбу, ноги отказываются ему служить, и он вынужден был ухватиться за перила, чтобы не упасть. Несчастный старался скрыть горе, которое на него навалилось.
– Но разве вы этого не знали, мсье Поль? – спросила у него девочка.
– Что?! – вскрикнул он, решив, что Луиза уверяла своих подруг, будто бы он соглашается терпеть такое. – Она сказала, что я это знаю?
– Нет, она сказала, что вы расстались месяц назад, и она думает, что вам все известно.
– Да-да, это правда, – прошептал несчастный. – Мы расстались, но я не знал, что она перестала здесь работать, и хотел поговорить с ней. Прощай, Розалия.
– До свиданья, мсье Поль.
Девочка вернулась в мастерскую, говоря себе: «Как можно бросить такого доброго и красивого молодого человека?»
А Поль в это время спускался по лестнице, шатаясь, как пьяный, и встряхивал головой, стараясь развеять туман, который застилал ему глаза. Полученный им удар был ужасен, он отказывался верить во все это. Луиза, его единственная привязанность, обманула его. Эта женщина, делившая с ним и радости, и горе, его Луиза, приходила к нему каждый вечер из объятий другого, а его губы стирали с ее губ следы поцелуев другого – «богатого молодого человека», как сказала Розалия.
Выйдя на улицу, он бросился бежать, и весь остаток дня бегал по улицам и полям, сам не сознавая, куда несут его ноги. Когда наступила ночь, он сел, наконец, на скамью на бульваре и зарыдал.
Панафье пришел к себе страшно расстроенный, и лег на кровать с мыслью: «Когда она вернется сегодня вечером, я поговорю с ней».
Вдруг он услышал стук в дверь и резко приподнялся, говоря себе: «Вот и она!»
Но это был новый привратник, принесший ему письмо. Закрыв за ним дверь, Поль подошел к огню и вздрогнул, узнав почерк на конверте. Это было письмо от Луизы. Поль поспешно разорвал конверт, чувствуя, что слезы наворачиваются ему на глаза. Тем не менее, он поборол свое волнение и прочел:
«Дорогой Поль! Это письмо сделает тебя очень несчастным. Я это знаю, но так нужно. Я знаю, ты делаешь все, что можешь, чтобы доставить мне приятное. Однако только за счет труда и всевозможных лишений вряд ли возможно добиться желаемого. Ты знаешь, я люблю тебя, но одной любовью жить нельзя. Кроме того, надо подумать о будущем. У тебя нет положения в обществе, тебе нужно его достичь, а я тебя стесняю. Не сердись, что я прощаюсь с тобой. Это необходимо в твоих же интересах. Мне это очень тяжело, но так надо было. Я сильнее и жертвую собой. Ты, может быть, рассердишься, получив это письмо, но успокоившись, поймешь, что я права. Клянусь тебе, мой дорогой, ты всегда будешь любим мной. Так, как я любила тебя, я не смогу полюбить никого другого. Но, мой милый, ты должен понимать, что в нашем положении верность – глупая добродетель. Неужели ты думаешь, что можно быть нежным, испытывая недостаток во всем? Я тебя обожаю, верь мне, но оставь меня на некоторое время, чтобы я смогла заработать себе состояние. Горе тому, кто попадет в мои сети. Я тружусь для того, чтобы в будущем у меня была возможность любить тебя. Ты скоро получишь обо мне известие от одной подруги, которая расскажет тебе, как много я плакала от необходимости оставить тебя. Не старайся меня увидеть. Меня нет в Париже. Я тебя люблю по-прежнему, мой дорогой Поль, и целую от всего сердца.
Поль, окончив чтение, застыл, как громом пораженный. Он чувствовал, что это письмо написано, или, по крайней мере, сочинено, не Луизой. Затем ему стало казаться, что он где-то уже читал вторую часть этого письма.
– Нет, – сказал он вдруг, – не Луиза написала это письмо. Первая его часть не принадлежит ей. Луиза – девушка с сердцем, а в этих словах чувства нет. Что же касается конца, то он написан таким стилем, которого не может быть ни у нее, ни у ее советчицы. Итак, вот чем окончились мои огорчения и заботы… О, женщины!