Кредиторы гильотины
Шрифт:
– Он сказал мне, что приедет по жуанвильской железной дороге.
– В таком случае он может ждать нас у Жюстена.
– Вы уже целый час говорите нам об этом.
– Послушайте, заплатите двадцать су и велите отвести лодку к Жюстену, так как мы сами пойдем пешком.
– Ну нет, я люблю свою лодку и никогда не доверю ее наемнику. Мое сердце никогда не перенесет этого.
– Послушайте, вы мне страшно надоели.
– Нисетта, вы оскорбляете нашу лодку.
– Довольно, я умираю от голода. Панафье ждет. У нас еще два часа, и я пойду, закажу обед.
– И я с тобой, – вскочив на ноги, закричали дамы в один голос.
– Пойдемте и мы с ними, – предложил один из четверых, бывший капитаном лодки, – и пусть Сардин отведет лодку.
– Хорошо, – ответил высокий малый, названный этим именем.
– Придете к Жюстену.
– Отлично.
– Ты от меня не отделаешься, ты придешь, – сказала одна из женщин.
– Молчите лучше, Лушинетта, будьте почтительны к начальнику. Идите заказывать завтрак, я же поеду в лодке и, вероятно, буду в одно время с вами.
– Ну, хорошо, оставим его.
Каждый из лодочников любезно предложил руку даме, а капитан – даже двум сразу, и все тронулись в путь, напевая песни.
Ресторан Жюстена известен всем парижским любителям катания на лодках – это обычное место свидания всех, катающихся по берегам Сены. Расположенный напротив, на зеленом островке Жуанвиль-Ле-Пон, он был очень заметен среди многочисленных лодок, привязанных к лестнице, разноцветные флаги которых развеваются каждое воскресенье.
Когда экипаж «Летучей мыши» (так называлась лодка) пришел к ресторану, Панафье, сидя на ступенях лестницы, которая ведет из ресторана вниз, с философским видом ждал их.
Как только Нисетта увидела, его, она сразу побежала к нему.
– А вот и он! – закричала она.
Подойдя к молодому человеку, она бросилась к нему на шею и нежно поцеловала, говоря:
– Ты видишь, несмотря на зло, которое ты мне делаешь, я по первому твоему зову иду к тебе.
– Мне надо поговорить с тобой серьезно, – сказал Панафье.
– Опять… – проговорила Нисетта. – Каждый раз, когда я тебя вижу, причина одна и та же. Я счастлива, думая, что ты желаешь меня увидеть и повеселиться, а ты вечно встречаешь меня одной и той же фразой: «Мне надо серьезно поговорить с тобой».
– Ты плохо поняла меня, – проговорил смущенный Панафье.
– Как – плохо поняла?
– Я хочу сначала повеселиться и посмеяться, как ты сейчас сказала, а потом поговорить серьезно, но не о тебе, моя красавица, мне нужно узнать кое-что.
– Про Луизу? – спросила Нисетта, нахмурив брови.
– Никогда, – возразил Панафье, – не говори мне имени этой женщины. Я хотел увидеть ее один раз. Мы объяснились, и все кончено.
Нисетта с удивлением подняла голову и пристально посмотрела на Панафье.
– Что ты такое говоришь?
– Правду.
– Ты расстался с Луизой и больше ее не видишь?
– Говорю тебе, что все кончено.
– Ты больше не живешь с ней?
– Нет, Нисетта, нет. И вот почему, – смело прибавил Панафье, – я написал тебе, чтобы ты приехала, – ведь мое сердце свободно. Ты, Нисетта, добрая девушка, веселая, любящая, может быть, немного легкомысленная, но в любом случае очень приятная. Я хочу с тобой объясниться, и если объяснения удовлетворят меня, если ты будешь откровенна и чистосердечна…
– То что?
– Тогда для нас наступят хорошие дни.
Нисетта пристально смотрела на говорившего и пыталась прочесть его мысли.
Но Панафье был человек ловкий, и она напрасно вглядывалась. На лице его не выражалось ничего, кроме того, что говорил его язык.
– Так ты это называешь «говорить серьезно»… – сказала Нисетта.
– Именно это.
– В таком случае мы сговоримся.
И она бросилась к нему на шею с поцелуями. Между тем экипаж «Летучей мыши» заказал обед, и все сидели вокруг стола.
– Хватит вам целоваться! – кричали они. – Надо подумать о желудке. За стол!
– Вот и мы! – весело воскликнул Панафье, увлекая за собой Нисетту.
Он поднимался по лестнице, когда гребец, оставшийся верным своей лодке, подъехал к берегу.
Он был весь мокрый, пот лил с него градом, так как погода стояла очень жаркая.
Через несколько минут все сидели за столом. Нисетта была рядом с Панафье, и наклонясь к нему, говорила:
– Что же ты хотел меня спросить?
– Потом, Нисетта. Не будем пока думать об этих вещах и постараемся повеселиться как можно дольше.
Говоря это, он налил вино в стакан соседки.
Обед прошел, как обыкновенно проходят обеды на чистом воздухе, где шум заменяет веселье, где говорятся всякие глупости…
Когда хорошее вино и веселые разговоры заставили загореться глаза Нисетты, она наклонилась к Панафье и положила руку на плечо человека, которого любила, – так как она действительно любила Панафье.
Панафье обнимал за талию свою соседку, а та шептала ему:
– Так это правда, действительно правда, Поль, что ты возвращаешься ко мне насовсем? Ты окончательно бросил ее? Говори! Окончательно? Ты не любишь ее больше?
– Не только не люблю, но и ненавижу. Я пережил слишком много.
– Хорошо, я расскажу тебе еще больше, так как ты не знаешь всего.
На одно мгновение лицо Панафье передернулось, но он закусил губы, и быстро успокоившись, сказал:
– Ты никогда не расскажешь мне столько, сколько я знаю.
Нисетта обнимала Панафье.
– Так ты меня любишь? – страстно говорила она. – И теперь, когда ты свободен, мы сможем жить вместе? – Говоря последние слова, Нисетта пристально смотрела на молодого человека, стараясь прочесть его сокровенные мысли.