Кремнистый путь

Чулков Георгий Иванович

X

Здесь пахнет миррой, сладостью греха; У ложа с розами стоят корзины; Пастушка ждет в волненьи пастуха, Вернется ль он из сумрака долины. Весна среди Ливана гор роскошная цветет. Смоковницы с надеждой почки распускают, И в небе горлица поет, И лозы пьяные в цвету благоухают.

Послесловие

Когда-то Соломон, устав от мудрых дел, Покинув тьму забот, в кедровый лес бежал, И там среди цветов любовь свою воспел… А я с любви царя завесу вновь сорвал. Пусть песнь его любви звучит для нас

навек, Пусть тайны страшный взор погаснет для меня: Безгрешным буду я, как первый человек; Я счастие вдохну, стихом любви звеня.

Песенки юродивого

I

Странничку, странничку помогите! Копеечку юродивому подарите! А уж я, бояре, землицу распашу, Я копеечку, бояре, в землицу положу. Вырастет копеечка в деревцо, Вырастет, бояре, во кудрявое; А уж деревцо я кровию полью, Кровью алою землицу напою. А уж вы, бояре, не взыщите: К тому деревцу гурьбою поспешите; Не хотите ли, бояре, веревочку свить? Не хотите ли мочалочку скрутить? Я с охотою, бояре, пособлю; На головушку накину я петлю; А вы вздернете скорехонько меня, За копеечку, за медную кляня…

II

Как здоровье, князь? Что княгинюшка? Много ль яствушек Вам настряпали? Много ль золота Вы награбили? Бью челом тебе, Разлюбезный князь: Я — юродивый — Тебе кланяюсь. Не оставь меня Твоей милостью. У меня ль казна Пребогатая, Все бренчит-гремит, Будто золото. Ты возьми ее Ha-про черный день. А я, странничек, — Без вериг пойду, Без казны моей, — С одной песнею…

III

Что, любезные, Пригорюнились? Что, ребятушки, Нос повесили? Иль не слышите, Что юродивый Песнь веселую Вам поет сейчас? Издалека я Притащил с собой Кольца с гирями, — И бренчу-пою О израненной Моей душеньке. Ее Бог-Отец Потревожил раз, Невзначай смутил Повелением. С той поры хожу И звеню кольцом Я во славушку, Во пророчество. Славлю небо я, Славлю чистое, — А пророком я — Для земли родной. Ты, родимая, Кровью вскормлена, По тебе ходил Христос-Батюшка; Где же след Его, Не найду никак; Все затоплено Кровью алою. Эй, ребятушки, Разыщите след, Разыщите след Христа-Батюшки. А не то беда: Захлебнетеся, Захлебнетеся Кровью алою…

Катакомбы

Катакомбы

Светильники в страхе мерцали; К небу тянулися руки; Звуки во тьме замирали — Дрожали под сводами звуки. Апостола мы хоронили; Песни священные пели; Жертву любви приносили — Жертв мы других не имели. Звери над нами рычали, Рычали голодные тигры; Арену песком усыпали; Готовились страшные игры. Звуки во тьме замирали, Дрожали под сводами звуки; Смерти спокойно мы ждали — Ждали мы смерти и муки.

Таинство

О, Боже всеблагой! К краям Твоей одежды Припав, как верный раб, в восторге я молюсь. В душе моей — огонь. В огне ее — надежды. К чертогам Тайны я в безумии стремлюсь. Я на земле стою, зиянье вижу ада. Вокруг меня мятется жизней смутный рой: Сверкающий хаос священного разлада. Предвидит рай любви верховный разум мой. На ложе девственном лежит моя невеста. Сейчас я таинство великое свершу! Я на пороге сил таинственного места: Я жертву брачную с молитвой приношу. О, Боже всеблагой! Благослови слиянье, Движения любви достойнейший предлог! Начало всех начал — творящее влиянье, Предвечной истины божественный залог!

Безумие

Оно стеклянными очами Чего-то ищет в облаках. Тютчев.

Я пел бы в пламенном бреду… Пушкин.

Гонимое бездушными людьми Священное безумье мудрецов. Мои моления покорные прими! Ты — арфа чуткая отверженных певцов. Граница двух начал; Великих дней предчувствие, томленье; Громада мраморных роскошных скал, — И с прахом золота смешенье. Ты эхом носишься в лесах; Полночные виденья покоряешь; Ты на распутьи и в путях; Ты бремя жизни оставляешь. Возьми меня в объятия железные свои! Я слепоту людей безумно ненавижу. Творения мои возьми. Они — твои, Возьми меня. Венец твой вижу.

Грех

К картине Франца Штука

Под лепет странного стиха, Пойми дрожащею душою Весь ужас пьяного греха, Открытый женщиной нагою. Ее глаза и грудь ее Обожжены соблазном яда, — И греза жадная моя По ней скользит, как тело гада. Здесь сон и дерзкие мечты Сплелися тягостным узором, — И развращенные черты Оправданы печальным взором.

Семь Печатей

(Откровение св. Иоанна V гл., 6—14 ст.)

I

Семирогий, семиокий Агнец древнего креста Появился, освящая неба райские места. И Сидящий на престоле, посреди семи отцов, Книгу подал, указуя знаки вещих мудрецов. И читал безгрешный Агнец все пророчества святых И в душе алело пламя у Того, Кто жизнь постиг. И тогда святые старцы гусли подали Христу, Протянули с фимиамом чаши светлые Ему.

II

Агнец жизни семирогий, Ты достоин книгу взять; С этой книги семь печатей властью Бога можешь снять. Все колена и языки, все народы, племена Искупил Ты своей кровью и расторгнул времена. Тысяч тысячи престолов и служащих Богу сил Агнец добрый, семиокий кровью жизни освятил. Ты, Сидящий одесную, книгу жизни можешь взять; С этой книги семь печатей властью Бога можешь снять!

Поэмы