Крепче виски. Слаще колы
Шрифт:
— Сцены эротического содержания писать не просто. Одной фантазии может быть не достаточно, — говорил он, растягивая слова. — Особенно если её ничем не подпитывать. Поэтому я спрошу еще раз. Ты встречаешься с кем-нибудь или может, у тебя есть половой партнер?
— Нет, у меня никого нет.
Пока я краснела и сгорала от стыда, мой преподаватель встал с кресла и двинулся в мою сторону.
— На мой взгляд, — Павел Александрович подошёл совсем близко, пользуясь моей несобранностью и задумчивостью в данный момент, и наклонил голову, — тебе не
— Практики? — повторила я, подняв глаза.
Мужской взгляд был сосредоточен, словно он объяснял чрезвычайно важные вещи, к которым имел непосредственное отношение.
— Думаю, что мог бы помочь. Побыть твоим вдохновителем.
Ни тени насмешки, ни один мускул на его идеальном лице, с такими, черт его дери, острыми скулами, не дрогнул, выдавая несерьезность своих слов.
Я затаила дыхание.
— И вы предлагаете…
— Ничего такого, о чем твой почти девственный мозг уже успел подумать. Есть столько вещей, о которых ты еще не упоминала в своих романах, и я могу тебе рассказать об этом. Научить, — произнес он медленно и улыбнулся зловещей и в то же время обольстительной улыбкой.
Несколько долгих секунд или минут я стояла в оцепенении. А мужчина, нависший надо мной, словно коршун, кажется, и не думал меня торопить, терпеливо ожидая моего ответа.
— Зачем вам это?
— Я преподаю современную литературу, и просто непозволительно с моей стороны допустить, чтобы один из лучших студентов потока писал и выкладывал в сеть…
— Поняла! — слишком громко воскликнула я, не в силах больше слушать унижения моего кропотливого труда, и чуть тише добавила, — не надо оскорблять мои работы.
— Даже и не думал, — он пожал плечами и отступил от меня на шаг, опираясь бедрами об стол. — Романы не плохие, но им нужна доработка, только и всего.
— Если я соглашусь, то могу забрать свои наброски?
— Нет, —с еле заметной ухмылкой сказал он, —они останутся у меня. Но не переживай, о твоем прибыльном хобби никто не узнает. По рукам?
Я смотрела на его протянутую руку и пыталась узреть настоящую причину, почему этот человек будет жертвовать для меня своим временем, рассказывая мне о прелестях половой жизни, и курировать в дальнейшем мой роман. Не найдя подвоха и в целом причин отказываться от такого предложения, я с опаской, но все же вложила свою ладонь в его, слегка пожимая.
Заворожённая, я наблюдала, как мужчина чуть перехватывает запястье и подносит тыльную сторону моей ладони к своему лицу, не сводя с меня голубых глаз. И тихо охнула. Когда горячие и сухие губы дотронулись до моей кожи. Это вывело меня окончательно из равновесия, что я почувствовала, как колени задрожали и подкосились.
—Как будет готов черновик, приноси его в мой кабинет. Я буду ждать, — он словно промурлыкал последние слова, и от этого по спине пробежала дрожь.
Я выдергиваю свою руку и бросаюсь прочь, не оглядываясь.
Ох, на что я только что подписалась?
Глава 3
Я
Целую неделю я рожала своё детище, отчасти в пытках и агонии, стараясь угодить одному претенциозному мужчине и доказать, что мой талант всё же имеет место быть.
Я собиралась зайти в его кабинет с высоко поднятой головой, чуть задрав курносый нос, и положить перед ним на стол лист с новой главой, посмотрев при этом на него с долей высокомерия.
Но план провалился ещё на стадии, когда я только подходила к его аудитории. До его кабинета ещё с десяток метров, а у меня уже вспотели ладошки и затряслись руки. Стук костяшками пальцев по двери больше напоминал азбуку Морзе, выбивающие "Помогите".
О Боже, да, да, я подписалась на идиотскую авантюру и теперь вынуждена чувствовать на своих щеках настоящий пожар каждый раз, когда наши взгляды с Павлом Александровичем пересекались, отчего-то чаще обычного, в коридорах университета.
Итак… описать секс – задача не из простых, особенно для таких, как я – по пояс деревянных и не имеющих разнообразного и обширного опыта для этого.
С каждым разом удивить читателя становится все труднее. Приходится подключать все свое мастерство к детальным описаниям анатомических особенностей. С воображением проблем у меня нет, а вот, чтобы назвать вещи своими именами… Язык просто не поворачивался. Поэтому я старалась заменять пикантные названия на более поэтичные.
Например, женская грудь – холмики, полушария, спелые дыньки, девочки, бюст, холмы возбуждения. У мужчин еще хлеще. Кроме очевидного фаллоса и нефритового стержня, сюда можно было добавить: младший приятель, длина, каменное возбуждение, дубинка, гигант, мужское естество.
Глаза преподавателя бегают по строчкам и как обычно, на его лице абсолютно бесстрастное выражение, которое неимоверно начинает раздражать. Моя нижняя губа уже искусана до крови, и я не понимала, насколько сильно нервничаю, пока не ощутила на языке солоновато-металлический вкус.
Но тут из его груди вырывается короткий смешок, а уголок рта приподнимается в нечто напоминающее улыбку.
И это при прочтении сцены эротического содержания!
Это провал, милая. Полнейший.
— Можете не продолжать, — вздохнула я, с прискорбием вспоминая о зря потраченном времени. — И так понятно, что не справилась.
Павел Александрович отложил в сторону лист и, сняв очки, посмотрел на меня, откидываясь на свое кожаное кресло.
— Если ты планировала написать юмористический роман с возрастным цензом 18+, то тебе удалось.